То, как волк, он режет овец,
Чтоб пришел отаре конец.
Было утро, спустилась мгла —
Пыль густая на землю легла.
Эта битва была тяжела,—
Тяжела работа была.
Скоро стали для дела войны
Берега Идиля тесны.
От копыт не осталось коней
От голов не осталось мужей
Мертвецов валялись тела,
Сосчитаешь,— нет им числа.
На удар отвечал удар,
Друг друга пришлось убивать
Двум войскам свободных татар,
Когти, зубы пришлось вырывать.
А была ли в этом корысть,—
Чтобы горла друг другу грызть?
Был у воинов ум помутнен
тот пал, пополам рассечен,
Тот затоптан, к земле примят…
Опустился на землю закат
Потемнел небосвод над рекой.
Очень мало осталось в живых
На одной стороне и другой.
Идегей был мужем таким:
Если смерть приближалась к нему
И в лицо дышала ему
Мертвоносным дыханьем своим,—
Идегей не кидался вспять,
Если смерть начинала гулять,
И сто тысяч сильных мужей,
Как рабы, склонялись пред ней,—
Не склонялся один Идегей.
Кин-Джанбай, при свете звезды,
Обратился к Кадырберды:
«Идегею за шестьдесят.
Ослабел, устал супостат.
Обе рати гибнут в бою,
Истощая силу свою,
Так не лучше ль тебе, властелин,
С ним сразиться один на один?»
Кин-Джанбаю Кадырберды
Так ответил, гневом объят:
«Идегею за шестьдесят,
Но отважный муж Идегей
Не похож на прочих мужей:
Он средь них — единственный муж,
Он средь них — воинственный муж!
Идегею подчинена
Золотая Идиль-страна,
Значит, нет ему равных в стране,
С ним сразиться выпало мне.
Волком я на него наскочу
И за голень крепко схвачу,
Разорву сухожилье его,
Всем явлю бессилье его,
Словно лев, я ринусь к нему,
Вырву дух и себе возьму,
Налечу на него, как пурга,
Полюбуюсь паденьем врага,
Если славу добыл он в борьбе,
То и славу я вырву себе!»
Так султан сказал, разъярен.
Саблю выхватил из ножон,
К Идегею помчал коня,
Молвил слово Кадырберды:
«Надо мной четыре звезды 19
Предвещают рождение дня
И при свете царственных звезд
Иноходца серого хвост 20
Стал в четыре обхвата теперь.
Черным дням нет возврата теперь!
Все согласны: Кадырберды
Будет ханом, главою орды,
Пораженья не ведает он,
Славу предков наследует он,—
Чтоб сразиться, родился день!
На себя кольчугу надень,
Ты секиру в руки возьми,
Перед всеми предстанешь людьми,—
Чтоб рубиться, родился день!»
Так ответствовал Идегей:
«Чтобы над головою твоей
Воссияли четыре звезды,—
На земле не родился день!
Чтоб хвоста твоего скакуна
Увеличилась толщина,—
На земле не родился день!
Чтобы стал главою орды
Слабосильный Кадырберды,
Чтоб на троне поднялся он,
С Токтамышем сравнялся он,—
На земле не родился день!
Чтоб с секирой, в кольчуге стальной
Ты сумел схватиться со мной,
Чтобы первым удар мне нанес,—
На земле не родился день!»
Молодой султан произнес:
«Я как облако в страшный мороз
На тебя прольюсь, леденя,
Дело есть к тебе у меня,
Это дело — битва-резня!»
Так ответствовал Идегей:
«Я с тобой, у которого снег
Из морозных сыплется век,
Чьи ресницы льдинок белей,
С тем, кто ищет для битвы меня,
Кто пришел, все вокруг леденя,—
Состязаться еще могу.
Моему надо помнить врагу:
Лев, хотя он годами стар,
Нанести способен удар,
Хватит сил, чтоб врага поразить,
Чтобы свечку одну погасить!»
Так тягались при встрече мужи
И, явив красноречье, мужи
Друг на друга, подняв топоры,
Налетели, как две горы.
Крепких лат зазвенела медь.
Щит, с другим столкнувшись щитом,
Словно гром, начинал греметь.
Вся земля разверзалась тогда,
Две горы, казалось, тогда,
В бой вступили, себя не щадя,
И в живых остались хотя,—
По земле провели они шрам!
Два врага двум подобны горам,
На земле пламенеет порез…
Поднял палицу Идегей,—
Шесть батманов был ее вес,—
Но ударил секирой своей
Идегея Кадырберды.
Зазвенел Идегея щит,
И услышав, что он трещит,
Идегей поднял палицу вновь,
Но секирой ударил вновь
Быстрый на руку Кадырберды,—
Просочилась сквозь латы кровь.
Молодой султан был удал:
Захотел секирой своей
В третий раз нанести удар,
Но отважный муж Идегей
Трижды палицу покрутил,—
Хоть была она тяжела,
Весом в шесть батманов была,—
И ударил, да так, что спина
Раскололась у скакуна.