Увидал в концах рукавов
Блеск обнажённых ножей.
Кин-Джанбай выходит вперёд.
Отравленный жёлтый мёд
Преподносит и говорит:
«Ханский отведай саркыт»[41].
И когда он чашу поднёс,
Отрава, что в ней была,
Идегею ударила в нос.
Воскликнул муж Идегей:
«Ай, ай, мне больно до слёз!
Ты окровавил мой нос!»
Зажимая пальцами нос,
Шагнул он через порог,
А там он увидеть мог
Пятнисто-чубарого коня,
Из рода Тулпарова коня,
По имени Тим Чуар.
Не тратил времени Идегей.
Коснулся стремени Идегей.
Нагнувшись, поднял колчан с земли,
И вот уже конь скрылся вдали.
Обернулись, — а всадника нет,
Скакуна теряется след.
Случившееся понял Субра,
Прорицанье своё изрёк,
В песенное слово облёк:
«Вы теперь не ждите добра.
Если шагнул он через порог,
За Идиль убежит он, кажется!
Если от вас убежать он смог,
До Шах-Тимира, чтобы помог,
Скакуна устремит он, кажется!
Если переплывёт через Идиль,
Если вдали поднимет он пыль,
В Самарканд поспешит он, кажется!
Если до Шаха-Тимира дойдёт,
Шаха-Тимира сюда приведёт,
Хан-Сарай разгромит он, кажется!»
И Токтамыш понял тогда,
Какая грозит ему беда,
И позвал он девять мужей,
Приказал им сесть на коней,
Поскакать во весь опор.
Вышли девять биев во двор.
Что же предстало их глазам?
Сёдла валяются тут и там,
Перерезаны стремена.
Как взобраться на скакуна?
Не видят батыры пути:
С какой стороны подойти?
Не знает один, где стать ногой,
На землю сваливается другой,—
И вернулись батыры назад.
Хан Токтамыш, тоской объят,
С горечью сказал певцу:
«Власти я понял истинный вкус.
Принадлежит мне скакун Ак-Буз.
Кто за узду потянет его,
Тот и владельцем станет его,
Тому — его грива, выходит так!
Строили на века мне дворец,
Из благородного камня дворец,
Чтобы пред ним трепетали сердца.
Но основание дворца —
Бессильная ива, выходит так.
Кому понравится Ханеке,
Или красавица Кюжеке,
Или моя жена Джанике, —
С тем ложиться должна Джанике.
Она ведь красива, выходит так!»
Успокоил его Субра:
«Не уедет он далеко.
Ехать одному нелегко.
Даже недели не пробежит.
Дальше Идиля не убежит.
Девять мужей за ним отправь,
Хитрым хитрости прибавь,
Хитрость, великий хан, примени,
Идегея к себе замани,
Идегея ты обезглавь!
Если за Идиль он уйдёт,
Шаха-Тимира он приведёт,
И твою сокрушит он власть.
А разве, хан, на тебя напасть
Эти двое не захотят?
Ай, подумай, не захотят?»
Обуял Токтамыша гнев.
От гнева оледенев,
Крикнул он: «Кин-Джанбай,
Старший в Совете муж,
Хитрость свою обнаружь!
Не ты ли от хана скрыл,
Кто такой Кубугыл?
Не ты ли, двуликий человек,
Устроил ему побег:
Когда ему яду поднёс,
Щелчок ты дал ему в нос,
Намёк ты дал ему, пёс!
Теперь полети на коне
Приведи Идегея ко мне»
Он сказал девяти мужам:
«Эй, девять мужей, девять мужей!
Сядьте вместе с ним на коней!
Идегея перехитрив,
Заманите вы его,
И казните вы его!»
Вот уже слышен ропот мужей:
«Непогрешим один Аллах!»
Вот уже тише топот коней,
Вот уже пыль светлее в степях.
Переправившись через Идиль,
Лёг Идегей на мягкой земле.
Голова его — на седле,
А тело — под ивой густой.
Утомлённые быстрой ездой
Джантимира пять сыновей
Идегею на помощь пришли,
Под котлом огонь развели,
И на отдых они прилегли.
Девять мужей заметили дым.
Поодаль остановясь,
Подъехать близко боясь,
Не смеют речь завести.
Сидит, как сидел, Идегей,
Не боится один девяти.
Приблизился Кин-Джанбай,
К строке приставил строку.
Молвил стихами так,
Крикнул на всём скаку
Через Идиль-реку:
«Вернись, Идегей, вернись!
Поверь ты мне, старику:
Вернись, Идегей, вернись,
Через Идиль-реку!
Жил некогда хан Тунику.
Когда сирота-батыр
Забрал у него престол,
Свой род Кулатай-везир
41
Саркыт — остаток напитка в чаше. Считалось большим почётом испить остаток ханской чаши.