Рёбра — необычной длины,
Этот с широким желудком верблюд,—
Каранаром его зовут,—
С пожеланием долгих лет
Посылают тебе привет!»
Так сказал тогда Идегей:
«Слышу я уста твои,
Слышавшие Идиля волну!
Вижу я глаза твои,
Видевшие родную страну!
Рот открыл ты, сказал: „Яик“,
„Сары-Тау“ сказал твой язык,
Я от этих радостных слов
Принести себя в жертву готов!»
Услыхал богатырь Идегей,
Каково житьё-бытьё.
Увидал богатырь Идегей
Шубу на сыне — рвань, тряпьё,
Жалкое снаряженье его,—
Понял, каков Токтамыш,
Понял злоумышленье его!
Дал он сыну и дом, и слуг,
Угостил из собственных рук,
Дал коня, чтоб на нём скакать,
Игрищами стал развлекать,
В честь Нурадына устроил пиры,
Были все гости к нему добры.
Много прошло месяцев-дней.
Нурадына позвал Идегей
И сказал: «Говори, дорогой».
Сын ответствовал речью такой:
«Конь, пока не споткнётся в пыли,
Не постигнет сущность земли.
Муж, пока судьба не согнёт,
Прелесть родины не поймёт.
Пока на могучей реке Идиль
Есть у меня родная страна,
Мне Тимира страна не нужна.
Здесь не светит мне небосвод,
Здесь река для меня не течёт».
Произнёс Идегей слова:
«Эй, Нурадын, мой Нурадын,
Цель твоя, скажи, какова?»
Так ответствовал Нурадын:
«Если сказать, то таков закон:
Конь стремится к земле, где трава,
Муж стремится к стране, где рождён.
И пока есть земля, где с моей
Пуповины капала кровь,
Есть Идиль — серебра светлей,
Есть к родному краю любовь,
Есть прогнавший тебя Токтамыш,
Есть прогнавший меня Токтамыш,
Деда казнивший мучитель есть,—
Есть в моём сердце жаркая месть!
Нет греха в отмщеньи святом.
О мой отец, коней повернём,
Устремимся к реке Идиль,
В кущах прибрежных раскинем стан!
И пока дополна колчан
Острыми стрелами набит,
И пока Токтамыш-хан
Не низвергнут, не убит,—
Будем стрелять, будем стрелять!»
«Эй, Нурадын, — сказал Идегей,—
Я по стране тоскую своей.
Хоть тоска в моём сердце есть,
Хоть мне дорога моя честь,—
Ты не те слова говоришь.
Не возвращусь я в ту страну,
Что такого, как Токтамыш,
Властелином своим признаёт.
Пока послушен ему народ,—
Та земля меня не влечёт,
Та вода для меня не течёт».
Так сказал тогда Нурадын:
«Эй, отец, мой отец дорогой!
Там, где над Идилем-рекой —
Города Сарай и Булгар,
Поднимаются млад и стар,
Татары твои, нугаи твои
Свергнуть злобного хана хотят.
Возглашает и стар, и млад:
„Пусть у нас правит Идегей!
Пусть нас возглавит Идегей!
Меч, молоком омытый, — вновь
Пусть омоет ханская кровь!“
Это, нагнав меня в степи,
Мне поведал булгар Бодай-бий.
Эй, отец дорогой, поскорей,
Натянув поводья коней,
Переправимся через Идиль.
В кущах прибрежных раскинем стан.
И покуда есть стрелы-колчан,
И покуда с нами народ,
И покуда земля — наш оплот,
Будем стрелять, будем стрелять!»
Так Идегей тогда сказал:
«Верно ты говоришь, Нурадын,
Вижу, — ты благороден, мой сын.
Если Сарай, если Булгар,
Если Чулман[63], если Нукрат[64],
Дети нугаев, дети татар
Свергнуть Токтамыша хотят,
Если ждёт меня мой народ,—
Будем там, где народ живёт!
Мы внемлем зову родной страны,
А мужем того лишь назвать мы должны,
Кто внемлет слову родной страны!»
Шаху-Тимиру сказал Идегей:
«Был мне Кутлукыя отцом,—
Его обезглавил Токтамыш.
Меня прогнал он, изгнал наш дом
Скитаться заставил Токтамыш.
Две реки — Идиль и Яик,
Адыр[65], где скот числом велик,
Сарай, где чеканят издавна
Множество монет золотых,
Булгар, где полна серебром казна,
Дом татар, всех близких, родных —
Покинуть мне приказал Токтамыш.
Сын у меня достойный есть.
Он для меня — светлая весть,
Нурадына изгнал Токтамыш.
По-иному ныне бурлят
Наши реки Чулман и Нукрат.
Ныне ждёт меня мой народ,
Токтамыша не признаёт.
Дай мне разрешенье, эмир,—
Я к реке Идиль поскачу,