политической истории России?
Объяснение особенностей российской философии
Прежде всего, российские циклы оказываются во многом
ответственны за явную расщепленность, расколотость отечественной
философии по нескольким линиям размежевания:
западническая «провинциальная» / почвенническая «туземная»,
официальная-лоялистская/неофициальная-протестная,
академическая-систематическая/внеакадемическая-«жизненная»,
«свободная»,
религиозная / атеистическая или секулярная [Розанов, 1903;
Лосев, 1991; Атманских, 2008; Красиков, 2008].
24 Давление все же начинается, см. главу 7.
98
Сама такая разделенность не является пороком. Разномыслие и
интеллектуальный конфликт — это живой сок развития философского
мышления [Коллинз, 2002]. Беда в том, что настоящий плодотворный
конфликт, т. е. бурные и продолжительные споры с углублением
аргументации в статьях и книгах — это, скорее, исключение
в российской истории мысли (таков был спор между первыми
славянофилами и западниками).
Привычный паттерн для отечественной философии, как и для
гуманитарии в целом, — разбредание потенциальных оппонентов по
разным журналам, университетским кафедрам, профессиональным
сообществам и дальнейшее камлание уже только для своей
«понимающей» аудитории (более детально о характеристиках
«(не)мыслящей России» см. гл. 8).
В чем же дело? Причина видится в отсутствии какой-либо связи
между успешной, убедительной аргументацией в споре
и репутационными (а также сопутствующими академическими,
карьерными, материальными) наградами. Спорить с соотечественниками невыгодно и даже опасно. Типичным, а значит во
многих отношениях полезным, является почти повсеместное
признание низкой, не стоящей внимания, значимости трудов ныне
живущих коллег (кроме своих начальников и научных руководителей,
разумеется).
Для «провинциалов» референтные философы живут только на
Западе (от Вольтера и Канта—Гегеля—Шеллинга до Ролза, Хабермаса,
Делеза, Лиотара и Жижека), для «туземцев» референтными являются
лишь умершие российские предшественники (от А. Хомякова,
К. Леонтьева и Н. Данилевского до И. Ильина). Но и в каждом лагере
философы также расходятся по изолированным «полянам».
Среди «провинциалов» сторонники постмодернизма, аналитизма,
феноменологии, хайдеггерианства, левой философии и проч. не видят
и не хотят видеть друг друга. Показателен журнал «Логос», пожалуй,
демонстрирующий наиболее высокий уровень эрудиции авторов и
рафинированности текстов. За редкими исключениями статьи здесь
имеют сугубо комментаторский характер по отношению к тому или
иному фрагменту западной интеллектуальной традиции. Дискуссии
между российскими философами, тем более продолжающиеся
продуктивные споры между представителями разных направлений и
традиций, здесь отсутствуют.
Взаимная изолированность сторонников государственничества и
имперства, православной идеи, русского национализма,
дохристианских славянских культов не столь велика, но и здесь
содержательных споров не возникает. По-прежнему в каждом из этих
секторов царят антизападническая риторика и комментаторское
прославление своей специфической, почвенной «классики».
99
С чем же связана воспроизводящаяся «партийность» и
периферийность российской философии? Известны факторы
центральности, или «столичности» в интеллектуальном пространстве
[Коллинз, 2002], и практически все они в России отсутствуют.
Нет сети конкурирующих паритетных центров (лучшие силы —
в Москве, за немногими исключениями остальная философия в России
вторичная, ученическая, киснущая в самоизоляции). Гиперцентрализация
финансовых ресурсов, сосредоточение организационных основ интеллектуальной деятельности в столице —
таков известный фактор российской жизни, связанный с
авторитаризмом власти, установкой правящих групп на облегченный
контроль над финансовыми ресурсами и идеологическими,
культурными процессами.
Западнически ориентированные «провинциалы» вторичны — им
нечего предложить своего для мировой философии, где по-прежнему
доминируют Франция, Великобритания и США. Почвеннически
ориентированные «туземцы» зациклены на «величии и
предназначении России», что никому больше в мире не интересно.
«Провинциалы» (обычно живущие в двух наших столицах и
немногих крупных академических центрах), не успев освоить один
пласт идей, связать его с традицией, поставить и решить
соответствующие проблемы, перескакивают на новую
свежедоставленную моду, углубляя тем самым колею периферийности.
В этом смысле провинциализм москвичей и петербуржцев,
гордящихся своей принадлежностью к эзотерике феноменологизма
или последних писков постмодернизма, прочих пост- и нео-, даже
более удручает, чем честная «туземная» отсталость православных
державников из российской глубинки.
Метания от амбиций до самоуничижения объясняются отчасти тем,
что интеллектуальное самосознание следует за геополитикой: амбиции
сопутствуют успехам, повышению международного престижа вплоть
до сверхдержавности, самоуничижение более типично в периодах
геополитических провалов, стагнации и кризисов.
В философии воспроизводится характерная для России
геокультурная пубертатность: сознание подростка мечется между «я
самый умный в мире» и «я — ничтожество и ни на что не гожусь»
(анализ этого феномена см.: [Розов, 2011, гл. 9, 12]). Корневая причина
данного удручающего феномена — слабость в России
организационной и экономической автономии интеллектуальных
сообществ с угрозами и рецидивами ее полной ликвидации.
Уязвимость нашей философии в отношении к политическим
пертурбациям и охватывающим их историческим циклам имеет те же
корни.
100
Организационные основы российской философии чрезмерно
зависят от власти и режима. В циклической динамике нашей истории
при смене фаз дискредитация прежнего режима и его символов
«отменяет» и прежние философские достижения. Отсюда — известная
краткость, прерывистость мыслительных традиций, когда все
начинается «с нуля»: При этом либо заимствуются новые западные
идеи (при «Либерализации»), либо философия подчиняется религии,
идеологии (при «Авторитарном откате»), либо начинает доминировать
великодержавие-почвенничество (экспансионистское при «Успешной
мобилизации» и охранительное при «Стагнации»).
Корневая причина прерывистости отечественной философии —
слабость в России организационной и экономической автономии
интеллектуальных сообществ с угрозами и рецидивами ее полной
ликвидации. Кто-то «наверху» всегда принимает значимые решения
относительно материальных основ интеллектуальной жизни: для кого
открыть лабораторию, кому сколько дать ставок, какие давать рубрики
в журнале, статьи какого типа публиковать, издание книг какого рода
финансировать и т. д.
При отсутствии организационной и финансовой автономии
философам оказывается гораздо важнее наладить отношения
лояльности со своим начальством, чем тратить время и силы на споры
с оппонентами. Такой паттерн способствует процветанию
монологизма в российской философии, точнее, множества никак не
соотносящихся между собой монологов. Без стимулов изобретения
новой аргументации нет и настоящего развития философского
мышления.
Уязвимость нашей философии в отношении к политическим