социальные группы с единой идентичностью и комплексом
сакральных символов, ценностей, которым каждый член группы
считает себя причастным и гордится этим, связывает с членством
в группе и причастностью символам свое достоинство (Э. Дюркгейм).
Для интеллектуалов такими ценностями являются «истина»,
29 «…если искажаю истину, но все-таки таким искажением, которое поэтому
должно быть названо ложью (пусть не в юридическом смысле), я нарушаю
долг вообще в самых существенных его частях: т. е. поскольку это от
меня зависит, я содействую тому, чтобы никаким показаниям
(свидетельствам) вообще не давалось никакой веры и чтобы,
следовательно, все права, основанные на договорах, разрушались и теряли
свою силу; а это ненесправедливость по отношению ко всему человечеству
вообще» [Кант, [1797] 1980, с. 232].
30 Убедительную критику кантовского императива «не лгать ни при каких
условиях» представил Р. Г. Апресян. Ложь может быть оправдана, если
правдивость приводит к ущербу для жизни, здоровья, благополучия других
людей и является условием несправедливости [Апресян, 2008, с. 17]. Здесь
и возникает ценностный конфликт, если лживое высказывание ставит под
вопрос идентичность интеллектуала. Такого не происходит, если
показываешь убийце ложный путь его потенциальной убегающей жертвы.
Но такое происходит, если под принуждением публикуешь статью с
лживыми тезисами и выводами, под угрозой благополучию коллегам и
всему научному учреждению.
110
«обоснованность», «рациональность», «логичность». Именно эти
качества должны быть у высказываний (текстов) интеллектуалов как
главного продукта их деятельности.
Благодаря данным качествам своих высказываний интеллектуалы
претендуют на доверие к ним и к себе, утверждают себя, свое
достоинство именно как интеллектуалы. Если интеллектуал допускает
заведомую ложь, то он тем самым оскверняет «истину» как
сакральный символ своего сообщества, подрывает доверие не только к
себе, но к сообществу интеллектуалов как социальной группе, теряет
тем самым достоинство. Поэтому он должен либо подвергнуться
социальному давлению, признаться во лжи, перестать лгать, либо
покинуть сообщество и перестать быть и считаться интеллектуалом,
перейдя, например, в позицию политтехнолога, или пропагандиста,
или пиарщика. Именно принцип достоинства запрещает ложь,
подтасовки, фальсификации результатов исследований для
интеллектуалов.
Молчание не противоречит истине. Интеллектуал вправе не
обнародовать результаты своих исследований по тем или иным
причинам. Однако частичное умалчивание может быть равноценно
лжи, когда из всех элементов, которые должны быть сообщены, только
«выгодные» сообщаются, а относительно «невыгодных» делается вид,
будто их не существует. Вместе с тем, самоцензура чревата
неприятностями уже в личностном и творческом плане31.
Нередко в авторитарных режимах власть требует
от интеллектуалов активно проявить лояльность к ней: подписать
подготовленные письма с осуждением (обычно критикующих власть)
или поддержкой (обычно тех, кто не достоин поддержки) или
выступить на публичных собраниях, в СМИ с соответствующими
заявлениями. Здесь сохраняется ригористический запрет, если подпись
или выступление удостоверяет ложь. Интеллектуал, соглашаясь на
требования власти и допуская ложь, ставит на кон не только личную
репутацию, но и авторитет сообщества, профессии, социальной
группы ученых и философов, наконец, достоинство самой науки и
31 «Страх способствует самоцензуре в сочетании с “фигой в кармане”.
Старшее поколение интеллектуалов-нонконформистов в годы застоя
вполне успешно освоило подобный стиль, предполагавший эзопов язык и
уход в частную жизнь или в иные формы деятельности, альтернативные
официозу. Но длительное безвременье сыграло с некоторыми внутренними
эмигрантами позднесоветской эпохи весьма злую шутку: их
интеллектуальный и жизненный потенциал оказались растраченными
впустую. И когда в перестроечные годы запреты стали снимать,
выяснилось, что многим из этих людей попросту нечего сказать, а
общественности и властям особенно незачем их слушать» [Гельман, 2013].
111
философии, доверия к ним. Всегда есть способы уклониться от таких
недостойных действий, и никакие выгоды и посулы не стоят
соглашения на фактическое предательство собственной идентичности.
Поведение интеллектуала в конфликте:
полярные паттерны и императив
Теперь рассмотрим тот класс случаев, когда «быть интеллектуалом
(настоящим ученым, философом)» является приоритетным. Ясно, что
здесь в полной мере действует негативная норма запрета на ложь.
Проблема позитивных норм появляется, если интеллектуал обладает
также гражданской позицией, отвергающей авторитарный режим и его
негативные проявления (репрессии, неправовое насилие, коррупцию и
проч.).
В дополнение к этому обществовед — специалист в социальной,
политической философии, в социологии, политологии, экономике,
культурологии, психологии, антропологии — обычно имеет свои
нормативные представления об устройстве общества. Если же эти
представления имеют демократический и либеральный характер
(с ценностями и принципами открытого правового общества, уважения
прав и свобод, разделения властей и т. д.), то идеи, высказывания,
тексты такого исследователя при авторитаризме с большой
вероятностью будут выламываться из рамок лояльности власти и
режиму32. Добавим сюда все тот же конфликт: реакция власти на эту
нелояльность угрожает свободе, благополучию самого интеллектуала
и его семьи, возможностям его дальнейшей творческой работы, всему
коллективу (особенно, если он еще является руководителем).
Два полярных поведенческих паттерна в этом случае хорошо
известны: либо «годить» (по Салтыкову-Щедрину), т. е. «заткнуться»,
«молчать в тряпочку», прекратив любую публичную нелояльность и
оставив свои «принципы» только для «кухонных разговоров», либо
«лезть на рожон», «донкихотствовать» — выступать с гневными
обличениями, разоблачительными статьями, уже не особо заботясь об
акциях возмездия и репрессий со стороны режима.
Каждый из этих типов поведения оправдывается с позиций
соответствующей идентичности и ее ценностей: «надо заботиться о
32 Ср.: «Политическая реакция, наступившая после волны протестов 2011–2012
года, повлекла за собой резкое изменение условий этого неявного
“социального контракта”. Власти, сделав вывод о необходимости
закручивания гаек, принялись искоренять крамолу не только в отношении
дел (преследования оппозиционных лидеров и активистов), но и в
отношении слов. Помимо давно досаждавших властям правозащитников и
борцов с коррупцией под прицелом силовиков оказались и независимо
мыслящие (и по определению нелояльные) исследователи» [Гельман, 2013].
112
своей семье, о своем деле, не навредить товарищам» или «нельзя
оставаться трусами и рабами; если не протестовать открыто, то власть
будет наглеть и рабство будет усугубляться». При этом каждая
стратегия имеет свои немалые издержки, в первом случае касающиеся
самоуважения, политических следствий гражданской пассивности, во
втором связанные с социальным и материальным благополучием
человека, его/ее семьи, коллег.
Есть ли границы допустимого компромисса для интеллектуала,
исполненного гражданскими чувствами либеральной