логике и логическим методам анализа причинности.
Проверка эмпирической подкрепленности гипотезы другими
исследователями на другом материале, при положительном результате
— пополнение (аккумуляция) общепризнанных теоретических
положений. Поскольку общие операционализируемые гипотезы не
формулируются, то и проверять нечего. Однако, я подозреваю, что и
при появлении оных ситуация бы не изменилась. Когда Р. Карнейро
опубликовал статью о происхождении государства, десятки
антропологов вплотную занялись эмпирической проверкой и многие
выступили с опровержениями теории стесненности, которые затем тот
же Карнейро использовал для ее обогащения и развития [Карнейро
[1970] 2006; Carneiro, 1988]. Вероятно, нечто подобное имеет место
в нашем естествознании, но в социальных науках ничего, даже
отдаленно схожего, не происходит.
Кроме вышеуказанных факторов действует еще один: провинциальность
российских социальных наук стала самопрограммируемой (ср.
с известным эффектом самоисполняющегося пророчества). Мы сами привыкли думать, что
в российской социальной теории ничего нового и оригинального
появиться не может, поэтому никто и не будет инвестировать время и
силы для проверки (тем самым, поддержки и популяризации) теории
соотечественника.
Почему же тогда не проверять теории, поступающие из западных
интеллектуальных центров? Здесь оказывается настолько сильным
соблазн «разоблачения неадекватности», что вкупе с идеологией
идиографии и предметного эксклюзивизма они дают предсказуемый и
бесперспективный результат: «тамошние теории, конечно, очень
интересны, но у нас все совсем другое, поэтому теории эти не
применимы и проверке не поддаются».
36 Moore, 1966; Skocpol 1979; см. также: Розов, 2001, с. 230-251.
134
Периферия осознала себя периферией и уже поэтому останется ею
на долгое время. Пути выхода из этой ловушки будут обсуждаться
в заключительных главах этой книги.
135
Глава 9. Российская геополитика как наука: отменить нельзя
развивать
Насколько оправдана дискредитация геополитики?
Геополитика — пожалуй, наиболее популярная тема в сегодняшней
российской публицистике и политической риторике. Не говоря уж о
том, что имеется гораздо больше претендующих на профессиональную
компетентность в геополитике, чем в экономике, социологии,
регионалистике, демографии. Интерес и общественное внимание есть,
исследовательские центры имеются во множестве.
С другой стороны, понятное отторжение вызывает вахканалия
имперской, шовинистической, ксенофобской риторики под видом
«геополитики». Вполне ожидаема раздраженная реакция либеральной
и западнической общественности, которую, в частности, выразил
Сергей Медведев в статье « Соблазн геополитики». Здесь автор бичует
геополитику в целом как направление мысли:
«Мне кажется, проблема в том, что профессор Пастухов случайно забрел
туда, куда приличному человеку ходить не стоит, — в шатер бродячего
шапито под названием “геополитика”. Там скачут по кругу лошади,
летают гимнасты и подвизаются разного рода фокусники. Сто лет назад,
во времена Рудольфа Челлена и Фридриха Ратцеля, геополитика
обладала определенной интеллектуальной свежестью, но в последние
полвека изрядно заплесневела и была отправлена западной политической
наукой в дальний угол чулана как один из изводов теории политического
реализма, удел ветеранов холодной войны типа Збигнева Бжезинского
или Джона Миршаймера, статья которого в июльском номере Foreign
Affairs про то, как Запад “упустил” Россию, была с восторгом принята
отечественными экспертами» [Медведев, 2014].
Особенно же достается отечественным адептам геополитической
традиции:
«В постсоветской России с ее девственной политической мыслью
геополитика, напротив, стала царицей наук, прибежищем
провинциальных преподавателей марксизма, философов от
инфантерии и просто шарлатанов, прикрывающих дефицит
гуманитарного знания обманчиво стройной теорией, похожей на
милую российскому сердцу конспирологию, и красивыми
словами “Евразия”, “хартленд”, “Хаусхофер”, “атлантическая
цивилизация”. Геополитика в России заменила правящему классу
критический взгляд на внешний мир, предлагая вместо него
мессианские мифы и симулякры типа “национальных интересов”
и “борьбы за ресурсы”. Геополитика в российском исполнении
136
предполагает, что мир состоит из унитарных государств,
обладающих «интересами» и политической волей и живущих
в дарвиновской борьбе за ресурсы. Это мировоззрение хорошо
описал Владимир Набоков в “Даре” на примере эмигрантского
“пикейного жилета” полковника Щеголева» [Там же].
Примерно в том же ключе бичует геополитику Василий Жарков
в статье с не менее говорящим названием « Фейк геополитики»:
«О геополитике рассуждают в основном неудачники, в оправдание своей
отсталости. Ведь для того, чтобы преуспеть в современном мире,
практически не имеет значения, где вы находитесь. Куда важнее,
подключены ли вы к международному банкингу, есть ли в вашей
местности интернет, чтобы вести общение с партнерами в любой точке
мира, и сколько минут ехать до ближайшего международного аэропорта.
Аэропорт, кстати, при наличии платежных систем и вай-фая — дело
наживное. Если, конечно, вы случайно не в Антарктиде. Или если, упаси
бог, среди советников вашего правительства не завелось слишком много
геополитиков» [Жарков, 2014].
Профессор Андрей Зубов в своей лекции « Тщета геополитики:
вызов геополитики и ответ новой Европы» критикует классическую
геополитику Ратцеля, Челлена, Хаусхофера и Маккиндера за
экспансионизм, приспособление идей к интересам своей державы, за
провоцирование двух мировых войн, за оправдание агрессии
естественными законами, за отрицание свободы. Ожидаемо достается
российским проповедникам схожей геополитики типа А. Дугина. Всей
этой «тщете» противопоставляется добровольный союз европейских
государств. Заключительный обвинительный пассаж настолько яркий,
что заслуживает цитирования:
«Не надо думать, что геополитика это просто чепуха. Геополитика — это
прельщение, это соблазн. И сутью этого соблазна является ненависть к
другому и отрицание человеческого лица у человека. То есть, на самом
деле, отрицание человеческой свободы. Потому что, пытаясь навязать
естественнонаучный закон человеческому обществу, геополитики
отрицают за человеком, за обществом как совокупностью людей,
способность своей свободной воли контролировать, определять и
направлять свои естественные желания. Геополитика расчеловечивает
человека, так же как и расовая теория, и марксизм в его классическом
изводе. Она подчиняет человека неким внешним совокупностям, делает
свободу осознанной необходимостью, т. е. детерминирует человека. И
если расовая теория навсегда похоронена преступлениями гитлеризма,
если марксистская теория для подавляющего числа людей, надеюсь,
навсегда похоронена преступлениями ленинизма, то геополитика
пытается опять поднять голову. Но у нее такая отвратительная голова,
что, я надеюсь, ей не увлекутся многие» [Зубов, 2016].
137
Смешение значений
Насколько справедливы высказанные претензии? Если взять любые