культурного разнообразия.
2. После первой эры развития мышления, когда философия вместе
с наукой одолели религию, и второй эры, когда философия, увы,
проиграла науке в общественном признании, теоретически
возможно наступление третьей эры — нового витка развития
философского творчества.
3. В современных условиях этот новый подъем философии
возможен только через создание принципиально новых —
гибких сетевых — институтов, соединяющих усилия философов,
ученых и практиков, экспертов, разработчиков правил
(социоинженерия), позволяющих диагностировать проблемы
современного, чреватого кризисами, мира, разрабатывать новые
глобальные проекты общественного развития, соответствующие
основания для решения этих проблем, воплощать полученные
знания и практические идеи в новых системах правил —
порядках социального взаимодействия.
234
Глава 15. Смысл истории как испытание человеческого рода:
философский взгляд
Смысл истории — одна из «вечных проблем» философии, а
попытки ее философского, рационального решения — самые
рискованные и сомнительные. Дело в том, что любая такая попытка
попадает в перекрестный огонь и терпит мощное давление с обеих
сторон: догматической (где смысл истории считается известным,
согласным с тем или иным религиозным учением, идеологией) и
нигилистической (где этот смысл отрицается, а сама проблема
объявляется некорректной и подлежит запрету).
Критиков бояться — в философию не ходить. Поэтому все же
решимся прояснить очередной раз проблему, даже предложим и
обоснуем решение. Того требуют в том числе результаты
размышлений, изложенные в предыдущей главе: новые глобальные
проекты и социальные порядки, системы обоснованных правил и
границ действий должны быть фундированы общим взглядом на
человеческую историю. В этом взгляде не могут содержаться лишь
факты, модели и теории. Их не достаточно для обоснования ни
глобальных проектов, ни систем правил, ни границ действий. Только
осмысленная история человечества способна служить таким
основанием. Так что обращения к проблеме смысла истории никак не
избежать.
Подход к проблеме смысла истории
Задача состоит в построении такого концептуального и логического
механизма, который не детерминировал бы содержание смысла
истории, но служил лишь в качестве формы или инструмента, который
можно применять к научным знаниям об истории и получать таким
образом обоснованные суждения об ее смысле.
Заметим, что при таком подходе, с одной стороны, не
утверждается, что одно только научное исследование истории
способно выявить ее смысл, с другой стороны, лишь философские
66 В основу главы положены тексты статей: Смысл истории как испытание
человеческого рода в пространствах изменений // Философия и общество .
2005. № 3. С. 5-25; Конституционные ценности, смысл истории и
тройственное самоиспытание обществ // Общественные науки и
современность. 2013, № 4. С. 151-164.
235
Глава 15. СМЫСЛ ИСТОРИИ КАК ИСПЫТАНИЕ
спекуляции без привлечения научных данных об истории также
считаются недостаточными. При сохранении разграничения науки и
философии и сфер их компетенции строится подход совместного
использования философского и научного мышления для работы с
глубоким философским затруднением — проблемой смысла истории.
Поиск понятийной формы
Обсудим основные значения самого термина «смысл». Смысл
может пониматься в рамках лингвистики как семантическое
содержание слова, предложения, текста. 67 Далее такие смыслы,
которые можно назвать лингвистическими, или семиотическими,
оставим за скобками нашего анализа.
Обобщения смыслов данного рода для явлений культуры (смысл
фильма, спектакля, обряда), которые можно назвать культурными
смыслами, также не являются предметом нашего внимания.
Не будем говорить и о личностных смыслах, смыслах как
переживаниях конкретных людей, групп, сообществ, т. е.
о психологических смыслах.
Нас интересуют философские смыслы, претендующие на
объективность и общезначимость. Именно в этом значении говорится
о смысле жизни (вообще), о смысле истории (вообще), о смысле любви
(вообще) и т. д. Заметим опять же, что в содержательных философских
вопросах нет общепризнанности, раз и навсегда установленного
консенсуса относительно открытий и истин, но это вовсе не мешает
философским позициям претендовать на объективность и
общезначимость.
Разумеется, при внешнем взгляде такие философские смыслы
можно отнести к понимаемой широко категории культурных смыслов,
поскольку любая философия строится в рамках некоторой культуры
или пересечения культур. Однако культурологический взгляд является
имманентно релятивистским: любой культурный смысл оправдан, и ни
одному нельзя дать преимущества. Специфика философского смысла
состоит не только в его претензиях на общезначимость (это касается и
религиозных, и политических ценностей, также имеющих природу
культурных смыслов), но также в особой абстрактной аргументации.
Смысл истории — это, прежде всего, смысл исторических
изменений. Поставим два вопроса: что в человеческой истории
остается неизменным, и какие изменения следует считать наиболее
существенными.
67 Именно при таком понимании термина «смысл» обычно отвергается сама
проблема смысла истории, см., например: [Хоцей, 2005].
236
Рассмотрим требования к понятийной форме смысла истории. В
поиске адекватной понятийной формы необходимо учесть ее
потенциальную разномасштабность. Она должна подходить как для
осмысления всей человеческой истории, так и для ее отдельных частей
— явлений, даже весьма малой размерности. Еще одной важной
априорной характеристикой искомой формы является ее открытость в
будущее.
Будущее открыто, но только отчасти
Предопределен или нет дальнейший ход человеческой истории?
Оба крайних ответа не верны. Тезис о полной предопределенности,
т. е. о наличии однозначных моментов и периодов, которые настанут в
будущем, симметрично тем, что уже имели место в прошлом,
противоречит всему известному нам о случайности, вариативности
множества процессов, а также о свободе действий индивидов, групп и
больших обществ. Кроме того, замкнутая в аспекте будущего
мыслительная форма смысла истории (например, путь к Страшному
Суду или всеобщему благоденствию) оказалась бы не зависимой от
смысла исторических явлений, догматической.
Журналистским штампом стал тезис о полной открытости,
абсолютной непредопределенности и непредсказуемости будущего
человеческих обществ, однако он также не верен, поскольку при
сохранении некоторых базовых условий очень многое в человеческом
бытии сохранится, а значит — предопределено. Так, в глобальном
масштабе, при отсутствии тотальных разрушительных бедствий можно
смело утверждать, что через 5, 10 и 50 лет в мире останутся
государства, города, церкви, музеи, школы и университеты. Больше
или меньше станет государств (например, по критерию признания
ООН), больше или меньше будет университетов (официально
зарегистрированных и реально ведущих обучение) — это уже вопрос
исторической динамики. Важно, что они будут и это предопределено в