постулирования, тем более при сравнении с реальными стремлениями
исторических акторов. Насколько привлекательным и обещающим
окажется это пространство для будущей философии, покажет время.
Главная черта истории, как и жизни, состоит в изменении. То, что
умерло, уже не изменяется. Пока живут и меняются человеческие
общества, продолжается история. Если у истории есть смысл, то он
тоже живой и подвержен изменениям. Найденная форма для смысла
истории — перманентное самоиспытание человеческого рода —
предоставляет обширное пространство для изменения содержания
этого смысла.
В данном размышлении критерий успеха этого испытания оказался
связан с обеспечением свободной, достойной, осмысленной жизни
каждого человека, при учете необходимости сосуществования обществ
с разнообразием стремлений. Предложенная выше трактовка
содержательного смысла истории как цепи испытаний в
формировании строгих холодных Gesellschaft, защищающих теплые и
комфортные для индивидов Gemeinschaft, — одна из возможных. Ее
следует критиковать, дополнять, трансформировать, отвергать ради
лучших трактовок. Но будет крайне удивительно и печально, если в
будущих трактовках смысла истории останется в пренебрежении
забота о свободной, достойной, осмысленной жизни каждого человека.
252
Глава 16. Российская философия: вырваться из интеллектуальной
периферии
Философия в современной России:
сложный образ
Сама по себе разношерстность и какофоничность актуальной
отечественной философии не страшна и не должна особенно беспокоить, но
только пока мы находимся внутри нее. При сопоставлении с мировой
философией картина меняется. Здесь остается верным горькое замечание
Н. А. Носова: «Россия является глубочайшей провинцией мирового
сообщества» и «оказалась неконкурентоспособна». Такая оценка особенно
дорогого стоит на фоне наших привычных самоутешений и самовосхвалений.
Мне она близка и по собственному опыту общения с зарубежными коллегами,
показывающему, что в мировой философии нас фактически «в упор не видят».
Периферийность и провинциальность интеллектуальной жизни —
оборотная сторона стагнации, низкого профессионализма, следствие отсутствия
горячих принципиальных споров, внимания к тому, что делают коллеги, а
также «выученной беспомощности» относительно влияния философии на
жизнь вообще и на то, что происходит сейчас в стране, в частности.
Сказать, что все плохо в нашей философии сегодня, —
недопустимое упрощение. Образ — сложный, и для меня он
включает следующие характеристики:
ничтожная роль, практическая невидимость в мировой
философии;
пугающий разрыв между уровнями философского творчества
в России;
общая для социального и гуманитарного познания
поляризованность между «провинциалами» и «туземцами» от
философии;
почти полное отмежевание философии от научного познания
при регулярном заигрывании с религией;схоластичность
текстов (за редкими исключениями);
замкнутость идейных доменов при отсутствии единого поля
интеллектуального внимания;
слабая преемственность, прерывистость, пренебрежение
достижениями предшественников либо начетничество без
критики и развития идей;
253
полная зависимость от государственных учреждений и
государственного финансирования69.
Российская философия и мировая:
только ли проповедовать свое или догонять чужое?
В главе 14 был показан разрыв между сферой интересов,
активности мировой философии (при всей широте и разнообразии
направлений) и острыми противоречиями, трудностями современного
турбулентного мира. В каждой области глобальных проблем
(международные отношения, межэтнические конфликты, терроризм,
войны, голод, истощение ресурсов, деградация среды, рост разрыва
в благосостоянии, негативные эффекты технологического прогресса и
проч.) требуются адекватные, выверенные социальные порядки и
системы правил в силу повсеместных противоречий, столкновений
ценностей, интересов, традиций, потребностей разных групп и
сообществ. Везде необходимы, но не достаточны научные
исследования и социальные проекты, социоинженерные разработки.
Встают вопросы общих ориентиров, принципов, оснований, которые
решаются только философскими средствами.
Разумеется, есть и должны развиваться фундаментальные
философские темы, не привязанные ни к каким проблемам
современности, но если вовсе не проводить мостики от этих
спекуляций к человеческому бытию в мире, то замкнутая в себе
схоластика неизбежно теряет привлекательность и сама собой угасает.
Кроме того, есть множество традиционных сфер соприкосновения
философии со сторонами жизни обществ помимо развития социальных
порядков: литература, искусство, музыка, историческая память,
воспитание, душевное и физическое здоровье, городская среда,
организация досуга и проч.
Мой тезис состоит не в том, что отвлеченные рассуждения и
философское осмысление указанных сфер не оправданы или теряют
значимость, а в том, что в период растущей турбулентности,
противоречий и конфликтов XXI в. особо важную роль обретает
именно производство адекватных социальных порядков с новыми
системами правил и особым вниманием к проведению обоснованных
границ в ситуациях ценностного конфликта. Обоснование же этих
порядков и правил остро нуждается в философии, которая пока, увы,
на этот запрос толком не отвечает.
За редкими исключениями современные философы и философские
центры либо сами чураются таких занятий, либо не способны к ним
в силу обретенных интеллектуальных образцов и ориентиров, либо не
69 Связанный с этими чертами список «Семи сме шных философских грехов»
представлен в Приложениях.
254
допускаются теми, кто захватил монополию в обновлении социальных
порядков (прежде всего, чиновниками и «экспертами»).
Такова ситуация в мировой философии. Что это означает для
философии отечественной? Пытаться встраиваться и «догонять» (путь
«провинциальной философии»)? Развивать только свою особую
традицию (путь «туземной философии»)?
Допустим, что верен тезис о приоритетности задач производства и
обоснования новых социальных порядков и систем правил, проведения
границ допустимого, оправданного в сферах конфликта интересов,
ценностей, традиций. Тогда перспективный ход состоит
в первопроходческом движении именно в этом направлении. Причем
при непременном использовании достижений как мировой философии,
так и отечественной традиции мысли. Готовы ли мы к этому?
Разнообразие позиций
В начале 2000-х гг. мне уже приходилось структурировать пестрое
разнообразие философских голосов, звучащих в современной России
[Розов, 2002, раздел 7.1]. Были выделены несколько позиций (ниже
перечислены по распространенности, примерно оцененной по частоте
встречаемости в журналах «Вопросы философии», «Философия и
общество», «Логос», «Философские науки», «Вестник РФО»). Сейчас
же пришлось сделать лишь небольшие уточнения.
Державно-лоялистская позиция (с примыкающими к ней
православной, «патриотической», националистической, имперской и
ностальгически-советской):