Выбрать главу

— Мы в Париже, — сказал я.

— Да, знаю, — откликнулась она.

Мы сбросили с себя рюкзаки и отперли дверь. Мы увидели комнату, просторную, в красных тонах. Красное освещение, красные розы на красных обоях. Темно-коричневый ковер на полу, двуспальная кровать с красной, винного цвета, накидкой. Над кроватью под потолком висело большое зеркало, во всю кровать. Налево от кровати, на стене — такое же квадратное зеркало. Мы словно находились в красном боксе и видели друг друга со всех сторон и углов. Мы встали в дверном проеме, словно никто из нас не хотел пересечь границу, которая разделяла нас от комнаты.

— Не годится, — сказала она, — мы не сможем здесь спать.

Я обнял ее.

— Сможем, — сказал я. — Стоит только выключить свет, и станет темно.

Она покачала головой, я почувствовал, что она дрожит.

— А ты знаешь, что это за комната? — спросила она.

— Конечно, знаю, — сказал я. — Мы можем открыть окно и сидеть в проеме, комната сама по себе хороша, ведь это только на одну ночь. А теперь я пойду и куплю вина и какой-нибудь еды, ведь мы в Париже.

— Да-да, хорошо, — согласилась она.

— Не открывай дверь никому, кроме меня, — сказал я. — Я постучу три раза.

Я бегом спустился по лестнице и выскочил на улицу. Окунулся в поток — лица и свет витрин, голоса и тела, в Париже ночь, все открыто, рестораны и бары, бутики и киоски. Я купил кое-что поесть и выпить, сложил все это в бумажный пакет и поспешил обратно в гостиницу. Любовная лихорадка не отпускала меня. Мне предстояло пережить нечто новое. Она была другой, и я тоже был другим. Мы в огромном чужом городе, за окнами ночь, мы в Париже. Я постучал два раза.

— Кто там? — спросила она.

— Это я, мы ведь договорились, — ответил я мрачным, не своим голосом.

Она осторожно открыла дверь, красный свет поглотил меня, она переоделась и уложила волосы.

— Я не могу впустить тебя, — сказала она, — я жду другого, он должен постучать в дверь три раза, мы так договорились.

— Это я, — сказал я.

— Разве ты Жан? — спросила она.

— Это я, — ответил я.

— Ты постучал два раза, и я не узнала твой голос, но заходи, это уже не имеет значения, кто ты и как тебя зовут.

— Меня зовут Жан, как, впрочем, и всех других.

Я захожу в комнату, она стягивает накидку с кровати: белые подушки, белые простыни.

— Здесь кто-нибудь был до меня? — спросил я.

— Какой чудесный вечер, тебе повезло, — сказала она.

— Еще бы, — ответил я.

— А сколько тебе лет?

— Мне шестнадцать, — отвечает она.

— Шестнадцать лет, так ты же несовершеннолетняя, ты что, новенькая?

— Да, я новенькая, — согласилась она.

— Что, в первый раз? — спросил я.

— Нет, не в первый. Надеюсь, ты не воображаешь, что я достанусь тебе девственницей?

— Но ты ведешь себя как опытная девица, — сказал я, — неужели в шестнадцать лет ты уже такая зрелая, у тебя что, было шестнадцать мужчин?

— Я считаю не так, я считаю возраст в любви, у нас возраст начинается с первого любовного опыта, — ответила она.

— А тот, кого ты любишь, он ведь старше тебя? У него, наверное, было много женщин?

Она опускает глаза, я вижу, как она краснеет, покрывается румянцем. Ее так легко смутить, мне нравится эта ее стыдливость.

— Я люблю одного единственного, — говорит она. — Он мой ровесник и любит только меня.

— Ну, этого ты знать не можешь, — возражаю я, — у него могут быть и другие женщины, и ты об этом никогда не узнаешь, так что не будь так уверена.

— Так ты думаешь, он любит других женщин? — говорит она и вдруг начинает злиться. — Тогда я с ним расстанусь раз и навсегда.

— Здесь и сейчас?

— Здесь и сейчас, — отвечает она.

— Может быть, он сейчас как раз у другой женщины, — продолжаю я. — И ему кажется, что она притягательнее тебя, она бесстыднее и смелее, она вульгарна, не так осторожна и не так невинна.

Она снова краснеет, на этот раз не от смущения, а от ярости, шея и лицо покрываются маленькими красными пятнами, сыпью, которой я у нее никогда не видел.

— Так ты думаешь, он предпочитает эту шлюху своей любимой девушке? — интересуется она.

— Ты этого никогда не узнаешь, — отвечаю я.

Она садится на постели, я вижу, что у нее на глазах появляются слезы, мы играем в опасную игру, я уже хочу прекратить ее, но тут она протягивает ко мне руки.

— Я хочу, чтобы ты заплатил, — говорит она. — Я хочу знать, сколько ты заплатишь шестнадцатилетней шлюхе, которая произносит вульгарные фразы и раздвигает ноги по первому твоему требованию.