В лесу — разгоралось пламя…
Зайнулла — остался жив лишь потому, что он шел от блиндажа, и его просто не было на месте, когда начался налет. Из леса — ничего не было видно, услышав визжащий звук, они попадали на землю, стараясь забиться за стволы упавших деревьев, и в промоины. Самолеты — атаковали лес, атаковали поселок, поливая его огнем — а они вжимались в землю, не смея пошевелиться, молили Аллаха. У них не было ни таких самолетов, ни таких бомб — и сделать они ничего не могли.
Самолеты атаковали долго, лес дрожал от разрывов. Где-то — со стоном рухнуло дерево, потом — потянуло жаром — пожар! Лесной пожар — самое страшное. Чеченцы любят ходить в лес, собирают орехи, черемшу. Люди — проклянут тех, из-за кого подожгли лес.
Какой-то самолет отклонился от курса — и нанес удар почти что по ним. Его визжащие от ярости пушки — выстреливали несколько снарядов в секунду, Зайнулла — чувствовал, как дрожала земля, а один раз — удар пришелся по стволу дерева, а которым он укрылся. Ствол — подбросило от разрыва — но подгнившее дерево приняло удар на себя. Зайнулла пересохшим ртом пытался читать молитвы — но сбивался, и потом — просто твердил. Аллаху Акбар. Аллаху Акбар. Аллаху Акбар.
Аллаху Акбар…
Наконец, самолеты исчезли — они не могли долго находиться в воздухе, они прилетали, делали свое дело и улетали. Лес был разгромлен, все было в дыму, молодой орешник в нескольких местах срезан, как громадным ножом, на земле — небольшие воронки от разрывов снарядов. Мины упали дальше — и там тебе разгорался пожар…
И идти туда — смысла не было никакого…
Зайнуллу медленно поднялся с земли, огляделся — он был бесстрашен, этот сын неприветливых чеченских ущелий — но тут, он мог поклясться, что со спины — за ним кто-то наблюдает. Кто-то, чей взгляд нахмурен и суров.
— Все целы…
Кто-то поднимался. Кто-то не мог. Кто-то вскрикивал: О, Аллах! О, Аллах! — визгливо и страшно, и это било по нервам…
Зайнулла пошел на крики…
Два брата — Рахман и Мансур — были близнецами и им — было по восемнадцать лет. Точнее — это Мансуру было восемнадцать лет, а Рахману уже нисколько не было. Они не нашли ни ложбинки, ни промоинки, ни ствола дерева — и были вынуждены просто залечь на земле. Пушечный снаряд — разорвался между ними, и Рахмана разорвало пополам, а Мансуру оторвало ногу и разорвало живот. И теперь он катался по земле рядом с разорванным братом, зажимая обрубок ноги и не замечая, что катается на собственных кишках. Чеченцы молча смотрели.
Зайнулла — посмотрел на тех, кого он вел — и кто не смел теперь поднять глаза. Затем — достал пистолет, прицелился, отвернулся — и выстрелил. Пистолет глухо грохнул — и Мансур прекратил кричать, отправившись к Аллаху.
— Кто еще? — спросил он
— Еще Умар… — сказал кто-то.
Зайнулла посмотрел вперед — там разгоралось пламя, ветер — нес его в их сторону, все уже заволакивало дымом.
— Идем к блиндажу — решил он
До блиндажа — дым пока не доставал, просто пахло дымом. А может, пахло дымом от них от самих. Зайнулла заметил, что у блиндажа нет ни Исы ни Рамазана и подал сигнал опасности. Чеченцы моментально рассыпались по знакомому лесу, взяв на прицел все возможные направления стрельбы. Все-таки англичанин — немало чему их научил.
— Иса! Рамазан! — позвал Зайнулла, спрятавшись за деревом, чтобы не выстрелили на звук — хьо мичахъ ву?
Лес — не отвечал. Зайнулла пошел вперед, держа пистолет наготове. Прочитал следы, осторожно пошел в блиндаж.
В блиндаже — полный разгром, части снаряжения нет, винтовки, которая висела на стене — нет, рация — искорежена и порублена топором. Иса и Рамазан — лежали рядом друг с другом на нарах — и из-под них на пол натекло уже достаточно крови. Она сливалась под нарами в одну большую багровую лужу на полу — и в ней застряла, безуспешно пытаясь высвободиться, муха…
Зайнулла сел на пол и, обратив лицо вверх, глухо как волк завыл.
В блиндаж — входили другие воины Аллаха. Один из них — осторожно прошел мимо амира, сунулся к телам — их надо было вынести, чтобы похоронить до заката. Он пошевелил одно тело, попытался тащить. С глухим стуком — на пол упали две зажатые между телами осколочные гранаты…