Однако излечение затруднено в тех случаях, когда люди были обделены чувственным опытом в детстве и не могут свободно использовать представляющиеся им возможности.
Опыт прегенитальных стадий развития учит ребенка базовым переменным физико-социального существования – задолго до того, как его либидо освободится для выполнения своей репродуктивной задачи. Определенный баланс и акценты на таких организменных модальностях, как поглощение, удержание, уподобление, исключение, вторжение и присвоение, которым учится ребенок, создают основу характера растущего существа, соответствующую основным модальностям его функционирования в дальнейшей жизни; если, конечно же, его дальнейшая жизнь и такое раннее обучение будут синхронизированы.
Поговорим о наших соотечественниках с темным цветом кожи. Их дети часто получают оральный и сенсорный опыт в избытке, которого хватает на всю жизнь. Этот опыт сохраняется в том, как они двигаются, смеются, поют. Их вынужденный симбиоз с феодальным Югом вкупе с орально-сенсорным наследием сформировал идентичность раба: мягкого, покорного, зависимого, немного ворчливого, но всегда готового услужить, проявляющего эмпатию и детскую мудрость. Однако под всем этим таится опасное расщепление. Симбиоз униженности, с одной стороны, и необходимости сохранить свою расу и защитить идентичность от сенсорных и оральных искушений, с другой, породил два ряда ассоциаций: светлый – чистый – умный – белый и темный – грязный – глупый – «ниггер». Результат – неожиданно суровое, и особенно у тех из них, кто вышел из своего бедного южного рая, приучение к уборке и чистоте. В свою очередь, это переносится в фаллическо-локомоторную фазу, в которой ограничения по отношению к тому, о какой [цветной или нецветной] девушке мечтать и как действовать, каждое мгновение бодрствования и сна пересекаются со свободным переносом первоначальной нарциссической чувственности в генитальную сферу. Формируются три идентичности: (1) орально-чувственный «мамочкин сладкий ребеночек»: нежный, экспрессивный, ритмичный; (2) чистый анально-компульсивный, сдержанный, дружелюбный, но всегда грустный «негр белого человека»; и (3) злая идентичность грязного, анально-садистического, фаллическо-насилующего «ниггера».
При столкновении с так называемыми возможностями, которые предлагают лишь заново ограниченную свободу, но не обеспечивают интеграцию упомянутых фрагментов идентичности, один из фрагментов становится доминирующим и принимает форму расовой карикатуры. Устав от этой карикатуры, темнокожий индивидуум часто впадает в болезненное ипохондрическое состояние, которое можно сравнить с эго-пространственно-временными ограничениями, характерными для Юга: происходит невротическая регрессия к эго-идентичности раба.
Я знаю темнокожего парня, который, как многие юноши, слушает каждый вечер радиошоу «Одинокий рейнджер». Ему видится, что это он рейнджер и что это он догоняет негодяев в масках. Но, увы, приходит момент, когда он внезапно замечает, что его образ «одинокого рейнджера» – это негр, и тогда он обрывает свои фантазии. Ребенком этот молодой человек был чрезвычайно экспрессивен как в радости, так и в печали. Сегодня он спокоен и улыбчив; его речь мягка и расплывчата; его нельзя заставить торопиться, волноваться, нельзя угодить ему. Белым людям он нравится.
Сила эго и социальная патология
Индивидуальная психопатология способствует пониманию феномена эго-идентичности, изучая ее нарушения, вызванные конституциональными дефектами, ранним эмоциональным обеднением, невротическими конфликтами, травматическими повреждениями. Перед тем как мы обратимся к примерам социальных патологий, вызывающих расстройства эго, мы должны по меньшей мере поставить вопрос, хотя ответ на него потребует более системного подхода: какие факторы определяют формирование сильной, нормальной эго-идентичности? В целом очевидно, что все, что формирует сильное эго, влияет и на его идентичность.