- Нет, чтобы тебя поняли, нужно говорить о своих чувствах. – Я еще раз накрыл его губы и отошел, занялся снова мясом.
- Ты сказал, что хочешь услышать обо мне. А что именно? – он тоже повернулся и продолжил мыть салатные листья, аккуратно укладывая их на доску.
Я любовался его движениями, тонкими руками и выверенными до автоматизма жестами. Человека, который работает руками, видно сразу, а он ювелир. И эти руки, с точеными пальчиками, делают обычные камни шедеврами.
- Хм… ну, например: ты с дедушкой живешь? Где твои родители? - он выронил листок. – Прости, я что-то не то спросил?
- Нет, все нормально, ты прав, если хочешь, чтобы тебя поняли, нужно рассказать о себе. Я живу с дедушкой, потому что моих родителей больше нет в живых. Мне было семь, когда они погибли. Дом загорелся так внезапно, я только помню, как отец вынес меня на улицу и приказал ни в коем случае не ходить за ним, и исчез навсегда в горящем доме. Потом я узнал, что он пытался спасти маму, но так и не смог ее найти в доме – задохнулся в дыму. – Он вздохнул, а я, не думая о грязных руках, обнял его. – Меня взял дедушка и долгое время бился, чтобы я смог нормально говорить…. А однажды я увидел, как он работает в мастерской.… Меня заворожил свет камней, после огранки он становится нестерпимо красив. Проникает прямо в душу.… Габи, у нас что-то горит.
Я чертыхнулся и снял, еще не успевшее сгореть, мясо с плиты, подлил соуса и снова поставил на плиту, перемешал, посыпал сыром и зеленью.
- Сколько тебе было, когда ты сделал свою первую работу? - я решил не говорить ничего по поводу гибели его родителей, я видел по его глазам, что в утешении он не нуждается.
- О, это был испорченный камушек и дедушка отдал его мне, сказал, что он с дефектом, и я могу сделать с ним все, что угодно… мне было пятнадцать. – Адри стал улыбаться совершенно по-другому. Мечтательно.
- И что ты сделал?
- Ничего. Я просто оставил его себе, дедушка, увидев это, просто предположил, что мой первый камень я подарю тому человеку, которого полюблю. – И снова румянец. Я сверкнул глазами и немного наклонился, поцеловал его в ушко, подхватил мочку губами. – Габи, ты специально провоцируешь меня?
- Конечно, я коварно тебя соблазняю. – Он рассмеялся и, наконец, закончил с листьями салата и овощами. – Порежешь?
- Да. Только я пойду на тот стол, а то боюсь обрезаться, если буду так близко к тебе.
- Я возражаю от такого действия, ты будешь непозволительно далеко от моих рук. – Прошептал я в его покрасневшее ушко. Адриан тихо рассмеялся и подхватил доску и миску с овощами, ушел на обеденный стол. Я вздохнул и вернулся к мясу.
За беседой, в общем-то, ни о чем, мы приготовили обед.
- Приятного аппетита, Адриан.
- И тебе, Габриэль. – Я смотрел, как он ест, аккуратно подцепляя вилкой кусочки мяса и кладя их в рот. – А ты расскажешь мне немного о себе? – вдруг спросил он.
- Мммм с чего начать… ну, наверное, с семейных уз. У меня есть сестра Барбара и племянник Билл. Совершенно чудесные создания, в которых я души не чаю. Что касается родителей.… В десять я считал, что они у меня есть, в пятнадцать понял, что им абсолютно неинтересны их дети, в семнадцать, когда моя карьера пошла в гору, я полностью ушел из семьи, они не препятствовали, каждый из них занимался своей карьерой. Представляешь – ребенок плачет, просит внимания, а матери все равно, ее больше интересуют переговоры и поставки. Я знал, что Бари осталась одна, но у меня были гастроли и выступления, как только я поднялся на ноги достаточно, я забрал ее из родного, некогда любимого, дома. Навсегда. Я не знаю, что сейчас с нашими родителями, живы они или нет.… Нам с Бари хватает проблем и без их участия в нашей судьбе. Да и выросли мы слишком самостоятельными для их участия. Так что видишь, я, можно сказать, сирота.
- Ты никогда не скучал по родителям? – в сине-карих глазах столько непонимания, я вздохнул, отложил вилку и положил руку на его ладошку.
- Скучал, но понимал, что если я приеду и скажу «Мама, здравствуй!» мне в ответ будет лишь тишина. Самое большее, наверное, это пренебрежительный взгляд.
- Это так дико. – Его ладонь чуть подрагивала под моей рукой, я сжал его пальцы и потянул на себя, коснулся губами тонких пальчиков. Адри смотрел на меня, на его губах расцветала улыбка. – Ты… - но он, почему-то, смутился еще больше.
- Что?
- Я всегда восхищался твоей энергетикой, ты заводил зал одним лишь взглядом. – Тишина и он прикусил губу. – И сейчас заводишь.
Эта откровенность была так непривычна для меня. Я ведь вращаюсь в кругу совершенно нечестных, а скорее лживых людей, а сейчас передо мной сидел парень с откровенно смущенным лицом.
- Зал?
- Одного зрителя. – В тон мне ответил Адри и рассмеялся, тихим мелодичным смехом.
И я не выдержал, вскочил со стула и подхватил его, скидывая со стола недоеденный обед, посадил его на столешницу и впился во влажные розовые губы. Он сразу раскрылся и обхватил меня ногами за бедра, руками за шею, лихорадочно зарываясь в мои волосы руками, цепляясь за меня.
- Адриан… - прошептал я в его шею.
- Так нельзя, это как-то слишком быстро. – Задыхаясь, проговорил он. Я и сам понимал, что быстро, что слишком сильно, что невозможно остановиться.
- Мы взрослые люди, но если тебе кажется, что слишком откровенно и быстро, я остановлюсь, но сможешь ли ты…
- Ты перекидываешь ответственность на меня? – шутливо спросил он и дернул меня за прядь волос.
- Нет. За все последствия этого интимного обеда буду отвечать я,… если ты позволишь.
- Позволю что? – это был открытый флирт, и меня бросало в дрожь от этой ситуации, мы оба знали, чего хотим, но каждый из нас кидал горячий, я бы сказал, огненный шар страсти друг другу. И ждал действия другого.
- Обладать тобой. – Также бесстыдно ответил я. Мне было интересно, что он ответит, как ответит.
- Я хочу, но это слишком быстро. – Смущаясь.
- Хорошо, мы отступим, точней, оставим все как есть. Но в следующий раз ты ответишь за свою провокацию. – Он лукаво улыбнулся и кивнул. А я запутал руки в его каштановых волосах и тихо млел от всего происходящего.
Мы убрали бардак, который я устроил в порыве страсти и сели в гостиной на диване. Он прижался ко мне, и чуть съехал, оказавшись у меня на коленях. Блаженно вздохнул.
Я все также перебирал его волосы и наслаждался этими прикосновениями. Как шелк.
- Габи?
- Да. – Лениво отозвался я.
- А какой твой любимый цветок? – я смотрел в его глаза и понимал, что тот ответ, который крутиться у меня на языке, странный.
- Орхидея. Синяя орхидея.
- Песня «Цветок Индиго» об орхидее? – немного удивленно спросил Адриан.
- Почти. «Цветок Индиго» песня прощание, я уже тогда точно знал, что это конец. А слова легли на музыку так удачно, и название само пришло на ум. Прощание…
- Ты сейчас изменился.
- Конечно, столько лет прошло. – Улыбнулся я.
- Нет, не в этом дело, просто говоря о цветке, ты как-то изменился,… я не знаю. Я ювелир, я должен замечать детали, но с тобой трудно, ты как самый сложный камень, который почти не подлежит огранке, потому что уже совершенен. Совершенным его сделала сама природа,… это редко бывает, почти никогда. Но ты… - я не выдержал и наклонился, накрыл его губы. Страстно сминая лепестки нежной розы. Я пил его нектар. А парня вдруг выгнуло, и он застонал.
- Прости, я просто не могу удержаться.
- Не стоит просить прощения. Я сам виноват, будь я хоть капельку против всего этого, я бы не лежал у тебя на коленях. – С одной стороны он прав, но с другой - я тут старше и ответственней. – Но мне пора, Габи, а то дедушка будет долго читать мне нотации о морали.