Даллес обосновался в Берне, поселившись в одной из квартир живописного дома № 23 на Херренгассе. Дипломатическое прикрытие его было довольно шатким — специальный помощник посланника США. В нейтральной Швейцарии, естественно, затевались всякие тайные акции, и страна кишмя кишела охотниками за информацией.
Группа недовольных нацизмом немцев (и самый отважный среди них — офицер немецкой разведки Ганс Гизевиус) довольно скоро связалась с Даллесом и держала его — самым основательным образом — в курсе происходящего в гитлеровской Германии и даже в недрах немецких разведывательных служб. Документы немецкого МИДа, телеграммы военных атташе и сведения о заговоре антигитлеровских сил попадали сперва в Швейцарию, а оттуда — кодированными радиотелефонными сообщениями — в вашингтонскую штаб-квартиру Управления стратегических служб. Это был великолепный материал, очень способствовавший росту репутации Донована и его людей.
Конечно, далеко не всем охотникам за информацией сопутствовал такой успех, а иные из них и вовсе вели себя постыдно. Как сообщал Стюарт Элсоп, некоторые из завербованных УСС любителей «жили в вымышленном мире плащей, масок и шпаг», столь очевидно романтизируя свою роль, что чем бы они ни занимались, ни о каком успехе не могло быть и речи. Так или иначе лихорадочно энергичные усилия Донована привели к созданию широкой сети профессиональных агентов за рубежом. Агентурной сети такого размаха США никогда ранее не имели. Впрочем, сбор информации в значительной мере переплетался с другого рода активностью УСС за линией фронта — с деятельностью полувоенных формирований. Агенты разведки сплошь и рядом вступали в контакты с местными политическими и партизанскими силами сопротивления, а полувоенные формирования зачастую начинали присылать довольно полезные разведывательные сведения, в особенности — военные данные тактического значения.
Фактически невозможно достичь того, чтобы два столь схожих типа тайной деятельности, осуществляемой в одном и том же регионе, не перекрывали друг друга, а это служит наиболее убедительным доказательством необходимости единого контроля над этими типами деятельности в рамках одного агентства.
Другой отдел, подчинявшийся генералу Магрудеру, обозначался «X-2». Название это нарочно было выбрано так, чтобы замаскировать истинную роль этого подразделения УСС. Это был отдел контрразведки, который добывал информацию о разведывательных операциях иностранных правительств и старался внедриться в шпионские и диверсионные группы противника, дабы нейтрализовать их деятельность. Сперва Х-2 черпал сведения у заграничного персонала Бюро борьбы с контрабандой наркотиков, но постепенно он в результате контактов с другими дружественными агентствами (не только американскими, но и иностранными, особенно английскими MI-5 и MI-6) создал картотеку досье на всех и каждого, о ком поступали хоть какие-то сообщения о его причастности к шпионской деятельности.
Обычная ли это картотека, как в те далекие времена, когда все данные хранились на карточках, или же это необъятный резервуар сплошь компьютеризированной информации, — в любом случае без такой картотеки невозможно ни заниматься сбором разведывательной информации за рубежом, ни анализировать намерения враждебных США сил. Систематичность и всесторонность — вот знак качества, необходимый для данных, которыми оперирует контрразведка. Заранее невозможно предугадать, какие из разрозненных данных (кличка, круг знакомств, любительский снимок, физический недостаток или сведения с места работы) дадут ключ к опознанию искомого лица, станут тем недостающим звеном, после обнаружения которого все прочие свидетельства становятся на свои места. Разведка всеядна, ей все впору, из всего она извлекает свой барыш. Терпение, основательность, скептицизм. неустанная проверка и перепроверка данных — вот то, что отличает работника контрразведки.
Во главе отдела Х-2, где под конец работало чуть ли не 700 человек. Донован поставил Джеймса Мэрфи, человека спокойного и обстоятельного, бывшего в свое время отличным юристом (он, кстати, работал в юридической конторе самого Донована).
По-своему любопытна судьба сотрудника УСС по имени Джеймс Энглтон, сына американского бизнесмена, жившего перед войной в Италии. Джеймс Энглтон стал выдающимся экспертом в трудном деле контрразведки еще в самом начале своей карьеры, едва окончив Йельский университет. Тогда он более интересовался поэзией, нежели международными делами. Однако это не помешало ему в конце концов заслужить прозвище Мистер Контрразведка, как его называли в ЦРУ. В течение долгого времени Энглтон в изобилии поставлял сообщения о деятельности разведывательных служб враждебных США государств, в первую очередь о деятельности КГБ и разведок других коммунистических стран. Поставлял не только американскому правительству, но правительствам стран, ставших мишенью подрывных усилий коммунистических разведок. Его карьера прервалась сразу и вдруг, когда в конце декабря 1974 года он сам стал мишенью враждебных (и, надо отметить, несправедливых) выпадов американской прессы.