териальных потребностей граждан. Переход от модели государства добра к государству общего блага прослеживается только в русскоязычном наименовании теории. На английском языке она звучит как «common good», что различия между добром и благом фактически нивелировало. Теория общего блага подразумевала секуляризацию, но не являлась, как может показаться, обозначением тенденции демократизации. Общее для всех противопоставлялось частному — для избранных, но не единичному, понимаемому в качестве единого. Говоря проще — теория общего блага была направлена против феодальной аристократии, инструментом подавления которой выступала институция монаршей власти. Во имя общего блага монарх ограничивал привилегии немногих. Автократизм на этом этапе развития европейской мысли не противопоставлялся обществу, а, напротив, являлся режимом обеспечения его интегрированных интересов. Теория «общего блага» | 55 Собственно, и само понятие «общество» возникает именно в этот период. Ранее структурными единицами выступали Церковь, сословия, общины, цеха, теперь — общество. Пройдет время, и наступит следующий этап развития европейской политической мысли, когда общество будет противопоставляться власти автократора. Но это произойдет позже. Пока же на конец XVII — начало XVIII века монархи действуют в союзе с третьим сословием, стремясь к ограничению влияния первых двух сословий. Отсюда следует в плане конфликта с первым сословием — священнослужителями — политика секуляризма, в плане же конфликта со вторым сословием — дворянской аристократией — переориентация от системы властвования аристократии (рыцарства) к бюрократизму. Политика Петра I и выстраиваемая им система управления соответствовала европейским трендам. И в этом отношении, когда современные авторы с позиций либерализма предъявляют Петру I обвинения в усугублении автократии, то такие же претензии с равным основанием они могли бы предъявить и фактически всем европейским монархам соответствующей эпохи. Укрепление монаршей власти требовалось для подавления власти аристократии. Утверждение, будто бы Петр I повел Россию по пути тоталитаризма, размежевавшись на стадии раннего модерна с Европой, идущей будто бы по пути демократизации, есть не более чем штамп антироссийской исторической пропаганды. Европа в начале XVIII века носителем идей демократии не являлась. Идея общего блага, несмотря на свое европейское происхождение и секуляризационный подтекст, удачно легла на российскую цивилизационную почву. Апелляция к всеобщности соотносилась с традиционным общинно-коллективистским русским ценностным ориентиром. Этот ориентир был определен Николаем Бердяевым в качестве парадигмы русского коммунизма, в череду выразителей идеологии которого философ включал, как известно, и Петра I. Другой стороной теории общего блага, соотносимой с русской цивилизационной традицией государствостроительства, являлось выстраивание модели с двумя составляющими — монарх и народ. В этой модели не оставалось места для элиты, которую и должна была ограничить в ее притязаниях монаршая власть. На Руси, как из- 56 | 2. Европейская идея на рубеже XVII–XVIIIвеков вестно, в народе никогда не любили бояр. На царя уповали как на карающий меч против боярской неправды и боярской крамолы. Царь символизировал собой единство русской общности. Все это перекликалось с теорией общего блага. Триада времен Николая I «православие — самодержавие — народность» продолжала в аспекте единства монарха и народа идеологическую линию Петра I. Правда, в этой триаде присутствовал компонент православия, отсутствующий в теории общего блага, что придавало идеологии в версии Николая I уже не секулярный, а неотеократический характер. Теория «общественного договора» Как и теория общего блага, теория общественного договора выражалась в петровское время в двух фундаментальных аспектах нового государствостроительства — секуляризации и обосновании монаршего права. Секулярный аспект выражался в том, что происхождение власти осмысливалось теперь не как Божье установление, а как договор между людьми. Власть, отделенная от Бога, десакрализовалась. Более того, она оказывалась злом — Левиафаном, но злом объективно необходимым. Без государства, рассуждал Томас Гоббс, люди были обречены на то, чтобы истребить друг друга. В первобытном естественном состоянии человек был наделен правом на все, и это обусловливало войну всех против всех. Создание государства являлось необходимым для человечества ограничителем человеческой свободы. Заключался договор, сообразно с которым часть прав отторгалась от человека в пользу избранной власти. Договор мог в отдельных случаях перезаключаться, для чего была предусмотрена процедура периодически проводимых выборов. Очевидно, что предлагаемая в рамках теории общественного договора версия государствогенеза принципиально отличалась от христианской традиции трактовки сущности государства. Христианский взгляд, сообразно с которым земное царство есть отражение царства небесного, теория общественного договора отрицала. Имели место, впрочем, попытки соединения теории общественного договора с теократизмом. Такую задачу решал, в частности, Теория «общественного договора» | 57 в конце XVI — начале XVII в. испанский политический мыслитель, признававшийся ведущим европейским философом своего времени, Франсиско Суарес. Католическая церковь, как ни парадоксально, поддержала секулярную в своей сути теорию общественного договора. Такая поддержка объясняется угрозой ослабления власти папства при усилении тенденций абсолютизма. Ватикан небезосновательно опасался, что монархи выйдут из-под контроля Церкви, и для блокирования этой угрозы принимает линию дискредитации представлений о Божественной легитимности королевской власти. В России Православная Церковь была симфонически связана с монархией и в силу этого подрывной деятельности против нее, подобной той, которую проводил Ватикан, не осуществляла. Второй аспект теории общественного договора состоял в обосновании особых монарших прав, получаемых им на основании устанавливаемого консенсуса. Во времена Петра I теория общественного договора не являлась либеральным концептом, как она будет переосмыслена позже. Напротив, она представляла аргументы об объективной необходимости ограничения частных прав в пользу высшей власти. Сторонники теории общественного договора петровского времени являлись монархистами. Различия в их оценках варьировались между позицией Томаса Гоббса, приверженца абсолютизма королевской власти, и Джона Локка, защищавшего систему либеральной монархии. Основные труды обоих мыслителей увидели свет во второй половине XVII века и задавали содержание идейного дискурса. Государство Петра I вполне соотносилось с гоббсовской моделью и, таким образом, не выпадало из дискурсивного контекста времени. Связь теории общественного договора с республиканскими идеями возникнет гораздо позже — во времена Жан-Жака Руссо. Вместе с тем даже у монархистов теория общественного договора содержала подрывные положения в отношении монархии. Договорная природа происхождения государства предполагала ответственность за нарушение любой из сторон содержания договора. В том случае если договор нарушали граждане, по отношению к ним применялись карающие статьи закона. Но как быть, если нарушителем договора оказывался монарх? Сообразно с теорией, договорные обязательства в отношении него со стороны на- 58 | 2. Европейская идея на рубеже XVII–XVIIIвеков рода переставали действовать. И тогда, как полагал Локк, народ имеет право на восстание. Для религиозного понимания восстание против помазанника Божьего являлось и восстанием против Бога. Хотя еще во второй половине XVI — начале XVII века монархомахи в Европе обосновывали право убийства тирана, отступившего от Божественных заповедей. Являясь царем, то есть фигурой сакральной, хотя и сдвинувшим систему государственности в сторону секулярности, Петр I принять теорию общественного договора в полном объеме вряд ли бы мог. Нет ни одного прямого указания на апелляцию к ней в рамках властного дискурса петровского времени. Россия и после петровского правления оставалась государством, исходящим из представления о Божественном, а не договорном происхождении государственной власти. Но, безусловно, опосредованного влияния теории общественного договора на течение российской общественной мысли периода реформ не могло не быть. Предпринятая через пятнадцать лет после смерти Петра I попытка Верховного Тайного Совета («временщиков») принудить Анну Иоанновну принять «кондиции» соотносилась с европейскими идеями о договорном характере государства. Во внешней политике теория общественного договора оправдывала межгосударственную борьбу и экспансию. Все государства, полагал Гоббс, находятся по отношению друг к другу в состоянии конфликта — явной или неявной войны. В рамках общества этот заложенный в природу человека конфликт был подавлен через установление высшей государственной власти. На мировом уровне такого установления нет. Государства, безусловно, могут заключать договоры друг с другом, но без учреждения надгосударственной власти они могут легко расторгаться, а договорные обязательства нарушаться. Следствием посыла о врожд