влять дворянских детей для прохождения обучения в протестантские страны. Образование там было в большей степени отделено от религии, и поступление в тот или иной университет принятия соответствующей веры или отречения от веры не предусматривало. Феофан обошел пешком едва ли не всю Европу, им посещались, в частности, германские университеты Лейпцига, Галле, Йены, где, по-видимому, впервые ознакомился с азами лютеранской теологии и современных обществоведческих учений. Особого внимания заслуживает его поступление в 1701 году в Папскую коллегию святого Афанасия, созданную специально для греческой и славянской молодежи и управляемую иезуитами. Коллегия целевым образом готовила кадры для пропаганды унии. Ее окончили до Прокоповича и после него многие иерархи униатской церкви. Среди извест- Феофан Прокопович и латентный протестантизм | 115 ных выпускников Коллегии в прошлом значился, к примеру, известный хорватский просветитель Юрий Крижанич. Успехи Феофана в Коллегии были столь выдающимися, что он даже привлек внимание папы Климента XI. Однако в Риме Прокопович оставаться не пожелал и в 1704 году вернулся в Киев. Там он так же легко, как прежде Стефан Яворский, восстановился в православии и был допущен к преподаванию в Киево-Могилянском коллегиуме по широкому спектру дисциплин. Но опыт обучения Стефана и Феофана в Европе оказался различным. Если Яворский вынес из него католические догмы, то Феофан их протестантскую критику. По-видимому, своему возвышению Феофан Прокопович был обязан событиям Северной войны на Украине. Гетман Иван Мазепа, поддерживавший Киево-Могилянский коллегиум, имел определенную поддержку в церковных и ученых кругах Малороссии. Феофан же, выступивший с панегирической проповедью в связи с Полтавской победой, четко обозначил свою пророссийскую позицию. Во время Прутского похода Прокопович приглашался государем в царский лагерь. Результатом этих контактов стало назначение его ректором Киево-Могилянского коллегиума. Вероятно, перед ним стояла задача подавления там сепаратистских настроений. Будучи противником латинства, Прокопович пять лет возглавлял ключевой центр распространения латинских идей в России, подвергая их по мере сил искоренению. В 1716 году Феофан Прокопович переехал в Петербург, будучи возведен через два года в сан епископа Псковского и Нарвского, он, оказавшись подле Петра I, стал фактически главным идеологом его правления. Безусловно, как и Яворский, Прокопович был гибким политиком, но в отличие от него действительно разделял идеи Петра, служил ему не за страх, а за совесть. Главная заслуга Феофана Прокоповича состояла в обосновании целесообразности абсолютной власти государя. Утверждению идеи неограниченной монархии были посвящены, в частности, его сочинения «Слово о власти и чести царской» и «Правда воли монаршей». В отличие от прежней, уходящей ко временам Ивана Грозного традиции изложения основ самодержавия Феофан делал это путем сочетания прежнего религиозного подхода с современ- 116 | 3. Русское православие и русское западничество ными обществоведческими концепциями — естественного права, общественного договора, всеобщего блага, национального суверенитета и др. Зная эти учения и разбираясь в их тонкостях, он полностью не разрывал и с идеей раскрытия царской власти через проявление Божьей благодати. Феофан Прокопович, с одной стороны, выводил право, общественные и государственные устроения из человеческого естества, но в то же время не отрицал и Откровения. Такое сочетание представляло собой особый синтез идей, характерный для раннего Нового времени, сохранявшего еще значительные компоненты, унаследованные от Средневековья. С одной стороны, Феофан рассматривал Бога как основу всего тварного мира. Но с другой — он придерживался представлений об извечности материи, которую «нельзя никогда ни создать, ни разрушить, ни уменьшить, ни увеличить». Придерживаясь Божественного провиденциализма, он в то же время полагал, что материальный мир развивается на основе своих особых законов. Нечто, солидаризировался иерарх с европейскими философами, не может возникнуть из ничего. Он утверждал материальное единство мира, различаемого лишь в формах. Материя же существует в движении, и, соответственного, чего-то статичного, неподвижного, неизменчивого быть в принципе не может. Фактически такой подход подводил в общественной жизни под неизбежность преобразований. Прежние метафоры Тишайшего царя, адресуемые Алексею Михайловичу, заменялись метафорами царя-преобразователя. Феофан не любил Платона и склонялся к линии Аристотеля. Платоновские чистые идеи он характеризовал как «сказки» и «пустой бред». Прокопович являлся в целом противником религиозного мистицизма и отстаивал рационализм, отказываясь понимать, что без мистической компоненты религия невозможна. Отрицание Платона, соотносимого традиционно с византийской моделью легитимации власти, объективно подрывало прежнюю теократическую систему. Фактически учение Феофана Прокоповича имело переходное значение между теориями теократизма (власть монарха, устанавливаемая от Бога) и абсолютизма (власть монарха, устанавливаемая в силу общественной и природной целесообразности). Феофан Прокопович и латентный протестантизм | 117 Часто учение Феофана Прокоповича характеризуется как цезерепапистское. Такое определение является по меньшей мере некорректным и искажает суть выстраиваемой им модели. Цезерепапизм, как известно, подразумевал приоритет светской императорской власти над властью духовной. Папацезаризм, напротив, утверждал приоритетность духовной власти над властью светской. Цезерепаписты и папацезаристы, они же гибеллины и гвельфы, являлись противоборствующими группировками Средневековой Европы, отражая реальную борьбу императоров Священной Римской империи и римских пап. Предполагалось в обеих моделях, что наличествуют две институции — светская власть и духовная, император (или царь) и папа (или патриарх). Но в том то и дело, что сообразно с идеями Феофана фигура патриарха вообще не предусматривалась. Во главе Церкви, в соответствии с разработанным им Духовным регламентом, стоял сам государь. Государь в одном лице оказывался носителем и светской, и духовной власти. Протестантское учение с его идеей всеобщего священства давало Прокоповичу основания десакрализовать роль Церкви в ее легитимизации царской власти. Церковь лишалась Прокоповичем прерогативы быть транслятором благодати от Бога к монарху. Логично было бы вслед за тем сказать, что монаршая власть легитимизируется волеизъявлением народа. Но на столь радикальный пересмотр прежней традиции даже Феофан Прокопович не был готов. Характеризуя новую секулярную модель организации государственности, историк Церкви А. В. Карташев писал: «Как и для Европы, для московских передовых кругов кончилось средневековое мироощущение. Теократию сменил гуманизм, лаицизм. Государство перестало быть органом церкви, ведущей людей здесь на земле к потустороннему загробному спасению душ. Последним критерием, высшей целью (summum bonum) явилось не царство небесное, а прогрессирующее улучшение земного благоденствия, так называемое «общее благо» (bonum commune). Это и есть формулировка правовой догмы: воцарившейся в государственном праве теории так называемого «естественного права» (jus naturale)». Феофан Прокопович высказал идею о разделении русских и малороссов. Первоначально это разделение мыслилось в рамках единого народа. Еще в XVI столетии существовал только единый на- 118 | 3. Русское православие и русское западничество род — русские. Идею о триедином русском народе, включавшем великороссов, малороссов и белорусов, выдвинул ректор КиевоМогилянского коллегиума Иннокентий Гизель. Феофан Прокопович принял ее трактовку и сделал предметом широкого достояния в России. Пройдет время, и от триединого народа будет осуществлен переход к концепту трех различных восточнославянских народов. Затем уже говорилось о народах, не имеющих какого-либо корневого единства. И наконец, вначале польские, а затем и украинские националисты заговорили о русских и украинцах как разных нациях. Феофану Прокоповичу в генезисе этих представлений принадлежало значимое место. Петр Великий в своем отношении к Феофану Прокоповичу видел в нем своеобразный противовес Стефану Яворскому в среде высших иерархов Русской Православной Церкви. И тот и другой возвысились при Петре, но Феофан Прокопович несколько позже, когда отношение царя к местоблюстителю патриаршего престола стало более прохладным. В ее руководстве Петр I создал своеобразную систему сдержек и противовесов для поддержания стабильности всей церковной организации, а следовательно, и устойчивого развития Русского государства. В конце XVII — начале XVIII века в России еще только формировалась отечественная богословская школа. Московский патриархат не имел к концу XVII века четкой догматической позиции и она только формировалась в дискуссиях с латинянами и еретиками, такими как Сильвестр Медведев. На этом сложном пути были свои проблемы, одна из которых состояла в нехватке образованных кадров священнослужителей. Для ее решения Петр I и использовал выходцев из малоросского духовенства. Гавриил Бужинский — иерарх с протестантскими симпатиями Одним из священников