одного права. На высшей ступени иерархической лестницы, согласно европейскому континентальному праву, находился император Священной Римской империи германской нации. Ниже находились короли, потом — князья, бароны и т. д. Взойти на высшую ступеньку этой иерархии для российского монарха виделось в получении титула «император». Встать вровень с императором Священной Римской империи! Это было патриотично и великодержавно. Но ошибка состояла в том, что бралась европейская иерархия, основанная на идентичных Европе ценностях и смыслах. Принятие Петром I императорского титула наряду со стремлением встать вровень со Священной Римской империей германской нации содержало еще одно направление идеологического дискурса — турецкое. Дело в том, что титул «император» также входил в титуляцию османского султана. Полный титул правителей Османской империи был выработан к середине XVII века и произносился следующим образом: «Султан (имя) хан, властитель Дома Османа, султан султанов, хан ханов, повелитель правоверных и наследник пророка Владыки Вселенной, защитник святых городов Мекки, Медины и Иерусалима, император Константинополя, Адрианополя и Бурсы, городов Дамаска и Каира, всего Азербайджана, Магриба, Барки, Кайруана, Алеппо, Ирака Арабского и Аджема, Басры, Эль-Хасы, Дилена, Ракки, Мосула, Парфии, Диярбакыра, Киликии, вилайетов Эрзрума, Сиваса, Аданы, Карамана, Вана, Берберии, Абиссинии, Туниса, Триполи, Дамаска, Кипр, Родоса, Кандии, вилайета Мореи, Мраморного моря, Чёрного моря и его берегов, Анатолии, Румелии, Багдада, Курдистана, Греции, Туркестана, Татарии, Черкесии и двух областей Кабарды, Грузии, кипчакской равнины и всего государства татаров, Каффы и соседних стран, Боснии и её зависимых стран, города и крепости Белград, вилайета Сербии со всеми замками, крепостями и городами, всей Албании, всего Ифлака и Богдании со всеми зависимыми странами и границами, и многих других стран и городов». Среди многочисленных регалий султан титуловался и как император Константинополя. Такая репрезентация позволяла легити- Римская империя в нарративе петровского царствования | 133 мизировать власть над бывшими территориями Византийской империи. Получалось, что султан являлся преемником императоров Восточно-Римской империи. Это крайне напряженно воспринималось в России. Сообразно с концепцией Третьего Рима Россия сама позиционировалась в качестве такого преемника. И соответственно, императором Восточно-Римской империи должен был заявляться не турецкий, а российский правитель. В этом смысле титул «император Всероссийский» подразумевал, что в противовес ложной Восточно-Римской империи — Османского султаната есть подлинная Восточно-Римская империя — Россия. Подлинность Турции в качестве Восточно-Римской империи отрицалась и разоблачалась ввиду нехристианского характера турецкой государственности. Складывалась в соответствии с этим замыслом модель двух христианских империй: западной — Священной Римской и восточной — Российской. Однако новый титул Петра I признавать в остальном мире не торопились. Из всех политически значимых держав сразу его признали только Пруссия и Голландия. Через два года к ним присоединилась поверженная Швеция, с которой готовилось заключение оборонительного союза. И это все. Нигде больше в мире Петра I в качестве императора не признавали. Так оправдала ли себя ставка на интеграцию в европейский мир? Признание России империей со стороны остальных ведущих держав произойдет позже. Со стороны Турции такое признание будет получено в 1739 году по итогам Русско-турецкой войны. В 1742 году состоится признание со стороны Священной Римской империи и Великобритании и 1745-м — Франции, 1759-м — Испании. Только в 1764 году на такое признание согласится Речь Посполитая. К тому времени с момента принятия титула «император» Петром I пройдет 43 года. Римская империя в нарративе петровского царствования Концепция «Москва — Третий Рим» традиционно рассматривается в качестве одного из исторических воплощений государ- 134 | 3. Русское православие и русское западничество ственной идеологии в русской истории. Отстоящее от него далеко время Петра I, как правило, даже не пытаются соотнести с третьеримской идеологемой. Между тем, еще в XVII столетии концепция «Москва — Третий Рим» в ее новых модификациях продолжала являться мейнстримом российского идеологического дискурса. При внимательном обращении к развитию идеологии в историю петровского правления тема Рима обнаруживается в ней с достаточной очевидностью. Первоначально в 90-х годах XVII века Петр следует классической версии идеологии Третьего Рима. Он ведет борьбу с супостатом христианского мира — турецким султаном. Проводятся параллели между ним, Августом и Константином Великим. С его правлением связывается миссия освобождения христиан, находящихся под гнетом Турции. Вступление в Северную войну и строительство Санкт-Петербурга, казалось бы, все меняет. Но, по-видимому, рефлексия вокруг темы Третьего Рима еще какое-то время продолжается. «Четвертому Риму не бывать», — говорил инок Филофей. Не бывать, потому что у Третьего Рима нет восприемника. А если такой восприемник появится? Санкт-Петербург в этом смысле мог мыслиться как Четвертый Рим. Он является отрицанием утратившей свою миссию Москвы, также как Москва наследовала в свое время Константинополю. Видение истории в логике квадратуры — с четырьмя царствами, соотносилось с концептом Четвертого Рима. В семантике петровского правления обнаруживается множество образов, структурируемых вокруг темы Римской империи. Российская империя аллегорически уподобляется Римской империи. На эту ассоциацию работает архитектура и скульптура новой столицы. Риму как городу апостола Петра противопоставляется Петербург — новый город Петра. Популярностью пользуется образ двух апостолов — Петра и Павла. Эмблема новой Российской столицы оказывается перефразом герба Ватикана. Ключи в гербе Ватикана замещаются в гербе Санкт-Петербурга. Спор ведется между образной линией Нового Амстердама и Нового Рима. Сдругой стороны, Петербург спорит с Москвой. Шпиль Петропавловского собора должен был непременно превышать колокольню Ивана Великого. Подмена в апелляции к Риму состояла в том, что речь шла о Риме христианском (вернее, не только о Риме христианском Римская империя в нарративе петровского царствования | 135 апостола Петра), но о могущественной в военном отношении Римской империи. Акцент делался на воинской силе и триумфах. Фактически это был античный языческий империализм. На это противоречие в репрезентации Петербурга будут потом обращать внимание славянофилы и их последователи. Титуляция Петра I должна была напоминать Римскую империю. Помимо титула «император», присвоение Петру звание «отец Отечества», которым удостаивались правители Рима, должно было вызвать соответствующие ассоциации. Изображение самого государя в римских одеяниях завершало образ властителя Нового Рима. Апелляции к Римской империи и Цезарю имели место и в связи с Полтавским сражением. Совершенно не случайно в написанной по велению Петра I бароном Г. фон Гюйссеном истории его правления упоминается, что накануне баталии некоторые российские офицеры вспоминали решающую для Юлия Цезаря битву при Фарсале (48 г. до н. э.). Там сказано: «Офицеры… говорили… что некто… говорил Юлию Цезарю в полях Фарсальских прежде побития Помпеуса: “Так буду делать, что похвалиши меня; сего дня жив или убиен буду”». В истории Г. фон Гюйссена сказано о событиях 25 и 26 июня 1709 г. следующее: «Все солдаты оказывали к Его Величеству, котораго они называли Отцом, особливую склонность и любовь…». Вскоре после победы Юлия Цезаря при Фарсале Сенат даровал ему титулы императора и Отца Отечества. Те же титулы (кроме того, титул Великий) Пётр I получил от Сената по завершении войны со Швецией в 1721 г. Параллели между действиями Юлия Цезаря перед решающей для него битвой на Фарсальских полях и Петра I перед генеральной баталией у Полтавы обозначены в официальном труде чётко. Конечно, русские солдаты кричали царю-батюшке: «Отец наш!», «Батюшка!» — по древнему русскому обычаю. Однако Г. фон Гюйссен, высокообразованный литератор, придал этому факту в собственном изложении литературно-схематический, символический оттенок, усиливая сходство деяний двух великих правителей мировой истории. В его изображении получалось, что сам народ подносил Петру I титул «Отца Отечества», подобный да- 136 | 3. Русское православие и русское западничество рованному Юлию Цезарю. Учёный иноземец на русской службе вполне понимал смысл сделанного ему историко-литературного заказа. С помощью пера и бумаги он призван был обеспечивать пропагандистскую сторону процесса превращения Московской Руси — Третьего Рима в Римскую империю. Античная мифология. Неоязычество как имперский стиль При Петре I для репрезентации режима активно и широко используются образы античной мифологии. Это было блестяще показано в книге американского исследователя Ричарда Уортмана «Сценарии власти». Образы античной мифологии, надо напомнить, были образами языческими. Представление обнаженных языческих богов не могло не эпатировать православное население, испытывавшее, по всей видимости, культурный шок. Началось это в Европе в эпоху Ренессанса. Изображения языческих