Она увильнула, проскочив под его рукой.
— Почему? Рада. Располагайся. Я обед готовлю.
Зажарка на сковороде из лука, сала и томата слегка надымила. Сергей прошел за Юлей на кухню, сгреб остатки разбросанных по столу кириежек, закинул их в рот и громко захрустел.
— М-м-м! Вкусна-а! Я эти сухарики с пивом люблю.
— Если хочешь — пиво в холодильнике.
— Не-а. Потом.
Юля работала у газовой плиты, Сергей, жуя кириежки, обхватил её сзади, она присмирела.
— Заходил к твоим родителям, передали кое-что, в сумке. А мои шлют поклон.
— Спасибо. — она повернулась и чмокнула его в губы. — У тебя вежливые родители.
— Они тебя обожают. А я, между прочим, приехал за тобой.
— Как за мной?
— Ты же говорила — ждем весны?
— Ну, говорила.
— Все, Юлька, тянуть не будем. Или разлюбила меня?
— Почему? Нет.
Сергей отпустил её, сел между столом и холодильником.
— Мне снился сон один… Я вообще-то не верю снам, чепуха это. Но он сидит во мне неделю, и-и, как-то тревожит.
— Что за сон? — Юля закинула зажарку в красный украинский борщ из свеклы, ложкой оттуда зачерпнула несколько раз бульона и ошпарила сковородку. — Плохое? Если плохое — скажи: куда ночь, туда и сон. Три раза. Перекрестись и скажи: аминь. Я всегда так делаю.
— Э-э-э! Знаю я все! И крестился, и аминькался.
— Ну ладно. Колись, что за сон.
— За ночь он снился мне три раза. Представляешь, фигня какая. Я видел, будто тебя убили. Ты так звала меня на помощь, плакала, но все равно умерла. Только проснусь, обрадуюсь, что это всего лишь сон, поаминькаюсь, начинаю дремать — снова он. Так ты просила помощи! Всю неделю рвался приехать, всю неделю болело сердце, и наконец добрался. Теперь — все, хватит ждать!
— Действительно, сон у тебя… Вроде пока здорова. — Юля постучала костяшками пальцев по подоконнику.
— Да ладно… Дело не во сне, глупость это. Просто соскучился, Юль. — он снова подошел и обнял её.
— А ты?
— Тоже.
Он долго и страстно поцеловал её, она не сопротивлялась, потом отпустил и пошел разбирать привезенную из Кентау сумку. Родители передали связанный матерью свитер, банки маринованных с дачи огурцов, помидоров и письмо. Юля распечатала его и углубилась в чтение. Благодарили её за триста долларов, оставленные в вазочке, этих денег хватило рассчитаться с долгами, сообщали о новостях, передавали привет от родственников, а в конце письма сделали приписку о том, что приходил Сергей и объявил о женитьбе. Родители кандидатуру зятя поддержали: милый парень, с университетским образованием, с большими и смелыми планами на жизнь, только почему Юля сама не сказала обо всем, когда приезжала?
Она дочитала и отложила письмо.
— Ты сказал, что мы женимся?
— Ага. Взял ответственность на себя. Сколько тянуть? А что, не правильно сделал?
Она не ответила.
— Борщ сварился, пошли кушать. Оценишь мои кулинарные способности.
Борщ был вкусным, проголодавшийся Сергей зачерпывал полной ложкой жижу с овощами и, обжигаясь, торопливо глотал. Юля выжала ему из упаковки майонез, кусочки хлеба полила кетчупом, на дольки порезала присланные из дому огурчики, положила рядом пучки свежего зеленого лука и петрушки.
Сергей уминал и нахваливал.
— А сама-то, почему не ешь?
Она села напротив, подтолкнула ему соль с перцем.
— Там много мяса, а я пощусь. Не знаешь разве? Великий пост начался.
— Знать — знаю. Ты разве верующая? С каких пор?
Она пожала плечами.
— Особо, конечно, не верующая… В церковь хожу редко, но тянет иногда грехи замолить.
— Какие могут быть грехи? Ты молодая, не успела наследить. Слушай, а может, мы в церкви обвенчаемся? Сейчас это модно.
— В церковь идут не для моды. Душа должна потребовать. Когда перестаешь понимать себя, когда там поселился беспорядок, сломался стержень, когда там хаос и страх — тогда твоя дорога в церковь.
— Новые мысли. Взрослые. А ты совсем ребенок, ты — моя маленькая-маленькая девочка. Да? Ты моя маленькая-маленькая девочка? — он отломил кусочек хлеба и отправил в рот. — А-а, вот что хотел спросить. Говоришь, соблюдаешь пост, а варишь борщи из мяса. И колбас полно в холодильнике, и сливочного масла, и сметаны? Какой же это пост? А вот…
Договорить не успел. Кто-то провернул замок, вошел, и в прихожей начал раздеваться. Через несколько секунд появился хорошо скроенный, молодой мужчина, с внешностью кавказца, с оливковыми глазами и волосами, зачесанными назад. В прихожей раздавались голоса других, тоже раздевающихся мужчин.
Сергей отложил ложку в сторону и вопросительно глянул на Юлю, поднимаясь из-за стола.