В Волчьей Долине, у подножья старого замка, часто вспоминали последних хозяев и вздыхали с облегчением, что все уже в прошлом.
Когда солнце клонилось к западу и большинство полевых работ откладывалось на следующий день, в корчме собиралось несколько десятков мужчин. Когда они выходили из изб, их жены суетились по хозяйству, укладывали детей или чинили портки – и провожали их напряженным, полным ожидания взглядом. Если бы они хотели, то тоже могли бы пойти в корчму, чтобы спорить и решать судьбу поселения. Обычно они так и делали, и часто именно они спорили громче всех. Но сегодня мало кто из них хотел выходить из дома вместе с мужьями. Не в этот вечер.
Мужчины собирались за длинной лавкой в углу, на небольшом возвышении для музыкантов, на котором уже давно не играла музыка. Хозяин Ярт наливал посетителям пиво и мед. Потом вставал рядом, опираясь плечом о столб и скрестив руки на груди. Его сын Имир вытирал кружки, ловя каждое слово их разговора. Он не был женат, потому не мог участвовать в споре, но он работал в корчме, и его не могли выставить, как других юношей.
– Прошло три дня, и никаких изменений, – заявил гробовым голосом усатый мужчина с изборожденным морщинами лицом земляного цвета.
Остальные присутствующие вздохнули с облегчением, и тихий шум достиг ушей Имира, находившегося у стойки.
– Тогда, может, это медведь? – предположил кто-то неуверенно. Его проигнорировали.
– Отступитесь уже от моего сына, – грустный крестьянин обвел взглядом собравшихся, между которыми он сидел. – Он не был умным парнем, но ничего плохого не делал. Пора предать его земле.
Несколько мужиков грустно закивали. Часть признавала правоту несчастного отца, но кто-то все еще боялся. Они смотрели в пол или ерзали на стульях.
– Думаю, пора перестать смотреть на мертвых, – наконец произнес Костьян, рыжий муж госпожи Вильо, владелец лучшего хозяйства в деревеньке. – Три дня достаточно. Скоро начнет… – Он хотел добавить «вонять», но замолчал под горделивым и полным боли взглядом отца убитого мальчика. – Скоро русалия, – сказал вместо этого. – Нужно закончить дело до праздника.
Он почувствовал, что это прозвучало не слишком тактично.
– Ладно, три дня! – тут же выкрикнул кузнец, крупный бородатый крестьянин, сидящий в конце стола. – Но полнолуние будет сегодня!
– Лучше сразу осиновый кол в сердце забить и не ждать! – выпалил молодой парень, после чего закашлялся в платок, почти выплевывая легкие.
Отец мертвого ребенка прищурил глаза, его лицо покраснело.
– Никаких кольев, Стоян! – он ударил кулаком по скамье. – Пока не будем уверены, что Винне воскреснет, никто не проткнет моего мальчика, как какую-то тварь с Кладбища Проклятых! – вспомнив это название, он сплюнул на пол с омерзением.
– Так лучше подождать, пока он в вампира какого превратится и папашку первого растерзает, да?! – воскликнул Стоян и снова нервно закашлял в платок.
– Мы его к тебе отправим, труп ты ходячий! Самому уже и так жить недолго осталось, но первым кол вбивать и четвертовать других, ты… – Усатый вскочил с лавки, но сидящий рядом с ним Костьян схватил его за плечо железным захватом.
– Сядь, Тинне. Не будет никакого кола. Но кузнец прав, мы должны переждать полнолуние.
Крестьянин на конце стола едва заметно кивнул.
– Чего ждать? – возмутился скорбящий отец, вырвал руку и сел на место. – Три дня и три ночи мальчика в избе держали, следили и окуривали травами. Он не восстает. Это конец. Он мертвый, как колода, – он пытался злостью перекрыть отчаяние.
– Тинне, пойми нас, – присоединился к разговору молодой парень, недавно женившийся. Он усиленно пытался отпустить усы, но пока это выглядело скорее смешно. И голос у него был теплым и спокойным. – У нас маленькая деревня, мы можем рассчитывать только на себя. Я понимаю твою скорбь по единственному сыну, но сам знаешь – то, что мы должны сейчас сделать, мы делаем всегда. Мы не знаем, что его убило, но смерть была жуткая. А у нас семьи, моей Лани только полгода, о ней думать нужно. Еще одна ночь – и похороним твоего сына, уверенные, что все мы в безопасности. Пойми это.