Медсестра Лена ушла отдыхать, а я выпроводила в спальню жену Клыкова Елену Сергеевну: пусть поспит хоть часок, а то измучилась уже. Всю ночь я молилась у постели Клыкова и часто осеняла его Иерусалимским крестом, с которым трижды прошли путь Христа на Голгофу. Вдруг почувствовала — Вячеслав Михайлович уходит, а опыт такого рода у меня есть. Перед кончиной он открыл таза и посмотрел вдаль с таким просветлённо-счастливым лицом, что у меня здесь есть одно только слово — воссиял. Я бросилась в спальню:
― Елена Сергеевна, Вячеслав Михайлович уходит! Бегите скорей и поцелуйте его!
Жена успела поцеловать мужа и проститься с ним. А он лежал такой просветлённо-счастливый, что все соглашались со мной:
— Воссиял!
Это была кончина праведника.
Предчувствие
Один хитрован купил за бесценок полусгоревший дом возле Оптиной пустыни, обшил обугленные брёвна сайдингом и выставил на продажу в Интернете, назначив такую немыслимую цену, что за эти деньги можно купить особняк во Флориде. Тем не менее покупатель нашёлся. Созвонился он с продавцом и приехал в Оптину пустынь с большими деньгами, чтобы сразу же заключить сделку. Внешне дом выглядел нарядно. Но когда приезжий стал обследовать его, простукивая стены, то обнаружил, что за нарядным сайдингом скрываются пустоты с выгоревшими до угольков брёвнами.
― Да я лучше в монастырь деньги отдам, чем платить за обман! — возмутился приезжий.
Он действительно пожертвовал тогда в монастырь привезённые с собою деньги. Помолился в Оптиной пустыни, причастился, а на обратном пути разбился в ДТП.
Позже в Оптину пустынь приезжала его вдова и рассказывала:
― Муж позвонил мне из монастыря и говорит: «Знаешь, посмотрел я на этот горелый дом и вдруг понял: как же тленно всё на земле, а настоящее — лишь в Царствии Небесном! За деньги не переживай — всю нашу семью в монастыре записали на вечное поминовение. И меня теперь, представляешь, будут поминать вечно...» Видно, было у него какое-то предчувствие, если душа потянулась к вечности.
Вот ещё две истории о предчувствии или о тех поступках, когда душа хочет оставить добрый след на земле.
* * *
Мой сосед дядя Коля — живая иллюстрация к тезису «курение убивает». Выкуривал он две-три пачки в день, потом ноги почернели, и началась гангрена. Сколько операций он перенёс, точно не знаю, но в итоге ноги ампутировали сначала по колено, а потом и по самый пах. Гангрена между тем поднималась выше, а дядя Коля по-прежнему курил, сидя перед домом на самодельной тележке с колёсиками.
― Тебе же хирург категорически запретил курить! — кричала ему жена.
Причём кричала непременно издали, зная привычку своего благоверного швырять в неё различные предметы и распекать при этом:
― Заботишься, да? А кто детей против меня настраивает? И зачем я, дурень, на тебе женился? Ведь ни дня не любил, ни минуточки!
― Думаешь, я тебя любила? — победоносно восклицала жена. — Это родители уговорили: Коля — труженик, золотые руки. А Коля — тьфу, последняя дрянь!
В таких пререканиях они и прожили вместе долгую жизнь, не помышляя о разводе. Это в городе «муж» чаще имя прилагательное, и для мужских работ по дому приглашают сантехника, электрика и прочих мастеров. А деревенское хозяйство без мужика не поднять, тем более что Николай был действительно мастер золотые руки: плотник, каменщик, плиточник. И когда родились дети, Николай срубил замечательную новую баню и пристроил к дому дополнительные комнаты с нарядной и светлой верандой.
Крепкий был хозяин. А жена была хозяюшкой, каких поискать. Готовит — пальчики оближешь, в доме ни пылинки, а огород — загляденье. Особенно удавались ей помидоры, очень вкусные и такие обильные, что с двух-трёх кустов ведро наберёшь. Словом, это была семья — трудовой коллектив, а проще — союзники в битве за достаток. Дети тоже выросли людьми хозяйственными и хорошо зарабатывали, переехав в город. Правда, о родителях они вспоминали только тогда, когда требовались деньги на покупку мебели или новой машины.
— Вот умру, — предрекал Николай, — они дом продадут. И ни одна собака за меня в церкви свечку не поставит!
Почему он так говорил, непонятно: дядя Коля и его жена в церковь не ходили. Николай объяснял это так: «Откуда я знаю, есть загробная жизнь или нет? А если там пустота, то зачем всё?» Зато жена уверяла, что она верующая, просто некогда ей в церковь ходить: огород надо полоть, корову доить, а ещё подскочило давление.