Тем временем, дедушка пришел к заключению, что всю семью Крефтов ожидает катастрофа. Змей вручил Еве плод, и чем все это кончилось?
Бабушка прикрыла корзину салфеткой и спрятала за двери, на потом. И после этого игра уже не шла. Мама думала про апельсины, о том, от кого пришел этот дар, дед же повторял молитвы, пока не впал в неглубокий сон с Богом на устах.
Ночью мама услышала его в темноте. Стащил корзину с полки и, пока никто не видел, обжирался апельсинкой.
О платье
Мама считает, что нам ужасно везет, потому что вещи сейчас чрезвычайно дешевые, и что мы можем путешествовать по миру. Ее молодость, в отличие от наших времен, прошла в мечтаниях, она хотела, чтобы у меня была иная, богатая и великолепная жизнь, потому что она страшно меня любит.
Она никогда не покидала Гдыни, хотя желала увидеть Закопане, и все комбинировала, а как бы оно было поехать в отпуск в Югославию. Дедушка размышлял о том, чтобы начать откладывать на такую поездку, но потом пришел к выводу, что особого смысла и нет, поскольку здесь, в Труймясте, у нас есть и леса, и море, так чего хотеть большего.
Иногда в клуб на Пагеде приезжало кино. Показывали, в основном, советскую туфту про солдат и пионеров, мюзиклы из Восточной Германии, хотя случались и фильмы про золотоискателей или что-нибудь подобное.
А помимо того, мама глядела на корабли, размышляя о том, куда те плывут, и все время читала репортажи из заграницы, печатаемые в "Пшекруе".
Признаю, что я чего-то недопонимаю, потому что, как мне кажется, если чего-то желаешь, то просто сражаешься за это – даже если и знаешь, что будет нелегко. Вот я мечтал о том, чтобы готовить, вот и сделался поваром. Хотел семью, вот и имею семью. Я жаждал красивой и умной жены – вот вам и Клара.
Когда я говорю об этом маме, та смеется так долго, что я даже начинаю злиться.
Но я же не дурак, знаю, что никогда не полечу в космос, равно как не открою забегаловку на Пятой Авеню. Пускай каждый человек узнает свой предел, а потом, в границах разумного, может мечтать, сколько влезет. Для мамы таким пределом стало платье. Такое, вроде бы как, носила сама Софи Лорен.
Мама высмотрела это платьице в доме моды на улице Танкистов, по дороге в свое учебное заведение. Оно было ну прямо словно из сказки, такое не похожее на пастельных цветов свитера, угловатые плащи, на пчелки, спутники и другой отстой. К тому же, лежало на ней словно вторая кожа, бабушкин жемчуг идеально подходил бы к нему, одним словом – эта прекраснейшая шмотка была свободной от всяческих недостатков, кроме одного.
Речь, вы же понимаете, в цене.
Дедушка, враг всяческих излишеств, работал бы на это платье целый месяц. Мама повторяет, что ей, чтобы это платье купить, нужно было бы только выиграть в "Янтарь". Только в счасливые случайности ее отучили верить. Судьба, как говорят, играет краплеными картами.
В общем, все остановилось на том, что мама заходила на улицу Танкистов раз, может, два в неделю, мерила платье перед зеркалом и строила дурацкие гримасы. Так она поступала до тех пор, пока продавщица не попросила, чтобы мама, по крайней мере, показала деньги. Я спросил, зачем ей, собственно, это было, нужно, так лазить за этим платьем, на что она ответила что-то вроде:
- Представь себе, милый, что внезапно в твоей жизни появляется кто-то, кто исполняет мечты, а к тому же дарит тебе те чудеса, о которых ты даже боялся подумать. И ты становишься, безоружный, в громадном счастье. Так оно и есть, и своего мнения я не поменяю.
Об Интер-Клубе
Я всматриваюсь в фотографию своего папы.
Мама достала ее из альбома, где она лежала среди других неведомых мне фотографий. Между листами, когда она перелистывала их своими тонкими пальцами, я мельком заметил засушенные цветы, листья, ленточка.
Этого альбома в детстве я не видел. Скорее всего, мама наделала дома самые различные тайники.
У папочки брови – словно густые кусты, глаза темные, будто кадки с пивом, в свою очередь – точно такие же, как и мои, и склеенные губы, перечеркнутые глубоким шрамом. Он начинается от щеки и спускается на подбородок. По бокам густых волос торчат обезьяньи лопухи ушей.
Но, несмотря на эти уши, мужик он красивый, сказать нечего. Сегодня народ за охрененные бабки делает себе такие шрамы ради прикола.
К тому же ему, вроде как, не хватало зубов, чего на снимке не видно. Половина челюсти черная, что твой грех.
Папе было тридцать пять лет, так что он был самым младшим командиром миноносца во всех Советах. Говорили, что он быстро сделается адмиралом, возможно, даже командующим всем советским флотом. Что-то не срослось, и я даже знаю, кого в том винить.