– Не знаю, – я пожала плечами, – Но кажется… когда-то давно, еще до всего… меня беспощадно секли за любой огрех. Не жалели. И мне пришлось научиться…
Она понимающе кивнула и продолжила:
– Надеюсь, ты чувствуешь, что, поверни ты все иначе, – плохо было бы всем? Беды, боли, смерти – всем досталось бы полной горстью?.. Я хочу сказать тебе спасибо, крестница. За понимание. За сдержанность и умение себя обуздать. Ты могла бы стать нашей бедой, – но не стала… Хочешь увидеть, что произошло бы при ином раскладе?
Я молча кивнула.
– Правда, хочешь? Это непростой опыт, и поначалу ты можешь горько плакать об упущенных возможностях. Но потом… Потом ты поймешь. Есть несколько вариантов вашей… другой судьбы, и ты можешь увидеть один из них или даже все. Ты вправду готова и желаешь этого?
– Да. Я хочу знать.
– Хорошо, крестница, – она пододвинула мне чашу. – Смотри на воду.
Глава 23. ИСТОРИЯ ЗОЛУШКИ С АРБАЛЕТОМ
– Mon cher papa, вы только посмотрите, какую книгу я сегодня получила! – Мартинка просто приплясывала от переполняющей ее молодой энергии, подол модного муслинового платья красиво колыхался вокруг нетерпеливо притопывающих ножек. – Прямо не могу поверить, неужели почта в нашем захолустье начала работать как надо и присылать заказанные книги чуть раньше, чем спустя полгода?..
– Дочь моя, я, кажется, просил не называть меня по-французски, – граф Вилем отложил в сторону очки и номер «Глашатая». Как всякий активный деятель «Народного возрождения», он читал «Глашатай» и терпеть не мог засилья иностранной литературы. – Ты же знаешь, не люблю я этого…
– Ну простите, татинек! – Мартинка нежно улыбнулась и, подбежав, чмокнула его в щеку и правый ус. – Книга-то французская, вот я и зацепилась. Я что хочу сказать… Здесь, в книге, наш замок, вы представляете?! Вот прямо начиная с… – девушка открыла книгу, заложенную нежным розовым пальчиком, – со сто тридцать пятой страницы действие начинает происходить в нашем замке и округе… Вот прямо здесь, понимаете?! И более того, – в романе фигурирует ваш прадед, граф Альберт! Он тут главный герой, вот так-то! Представляете, papa, наши места и нашу родню знают даже во Франции, и…
– Да что вам всем так далась это Франция! Она не принесла нашим народам ничего хорошего. Взять хотя бы их Наполеона с его многотысячным войском, прорезавшим наши края. Помнишь несчастный Славков-у-Брна, что на реке Литаве, бывший Аустерлиц? Исковеркали все идеи нашего великого предка, – проворочал отец, притворно гневаясь на барышню. На самом деле, злиться на удалую Мартинку было все равно, что обижаться на майский ветерок, – и бесполезно, и быстро надоедает. – Мало тебе, что ли, хороших славянских писателей?..
Мартинка притворно закатила глаза, а потом звонко рассмеялась.
– Не мало, но… Они же почему-то про нас не пишут? А вот она – написала, так-то!
– Она? – удивленно переспросил отец.
– Да, она! – глаза девушки горели восторгом. – Не писатель – писательница! Пишет под мужским псевдонимом, но это для отвода глаз, чтоб издавали получше. А вообще, говорят, такая женщина – ну огонь! Стреляет без промаха, на коне скачет, даже сигары курит, – таких дам больше и нет нигде…
– А, – улыбнулся граф Вилем. – Это она, значит, навроде твоей прапрабабки. Чего это нет таких дам? Вот она, моя прабабушка, а твоя, выходит, прапрабабка, по словам, и была именно такой, – разве что без сигар. На коне скакала, на шпагах билась, стреляла… из арбалета, правда. Про нее она тоже пишет, эта твоя писательница?
– Нет, – пожала плечами дочь. – Тут из героинь главная – итальянская певица, красавица, умница и большой талант! И этот ваш прадед в нее влюблен, хотя она в него – пока что нет, ну и потом у них всякие приключения, – так интересно, что дух захватывает…
– Э нет, дочка, – отец с улыбкой покачал головой. – Я, конечно, понимаю, что прадед мой был таким… эээ… оригиналом, что его слава аж до французских земель дошла, но чтоб на итальянке жениться, – до этого бы он в жизни не додумался. Такой уж он был патриот родной земли… Хоть и со странностями, да, упокой, Господи его душу. А женился он на хорошей чешской девушке, вовсе из простых, чуть ли не на своей крепостной, так-то. Вот про нее-то я и говорю. Она, правда, как и сам граф, до старости не дотянула, но такая, говорят, была дама не промах, – все имущество вот так вот в кулаке держала! Уважали ее за справедливость, а за крутой нрав – даже и побаивались. А ты говоришь – итальянка… Итальянка, да еще и певунья, нас бы по миру пустила, а вот при графине Кветке род только богател, до сих пор ее стараниями сыты…