Так мы и дошли до Домажлице, где остановились ждать другой отряд, а вместе с тем на ночевку. Конечно же, на постоялом дворе, где их разместили, я ночевала в комнатушке со своим молодым офицером, а когда им пришла пора двигаться в путь, – пообещала не бояться и не плакать, а лучше молиться за него, а как вернется, – сразу сыграть свадьбу… Да я бы что угодно пообещала, лишь бы вернулся!
Я долго смотрела им вслед, – пока пыль на дороге не улеглась. Мой ненаглядный увозил на груди мой оберег, а в сердце мою любовь. Я оставалась одна… Как оказалось вскорости, храня память о молодом графе не только в сердце, но и под сердцем.
Глава 24. ВСЕМУ ВОПРЕКИ
«…Кветушка, милая, я не знаю, получаешь ли ты вести от меня. Всякий раз в конце письма моим родственникам я делаю приписку о том, чтобы отдельно сложенный лист передали тебе или Зденку, но я еще ни разу не получил ответа от кого-то из вас. Спешу сообщить тебе, родная, что со мной все в порядке. Служба адъютанта при штабе полка не так опасна, как ты, должно быть, думаешь: здесь больше ценится не боевой опыт, а тренированная память и умение хорошо держаться в седле. Я прошу, не бойся за меня. Моя, как ты говорила, «чуйка» вкупе с подаренным тобой амулетом помогут (и уже помогают) мне избежать опасностей при передвижении между частями армии. Я надеюсь (или, быть может, чувствую?), что твоя жизнь тоже протекает без особых бед, что ты помнишь обо мне, – и это оставляет нам немного надежды. Пусть это время скорее пройдет, дорогая моя, и мы снова будем вместе, как раньше. Помолись же за меня, как я молюсь за тебя и наше грядущее счастье, моя милая, моя прекрасная невеста…»
– Кветка, это правда? – бабка Магда окинула меня проницательным взором, когда я вошла во двор, неся коромысло с полными ведрами.
– Что правда? – засмущалась я, хотя уже и догадывалась, о чем хотела спросить моя колдунья-бабушка.
– Что-что… А то не знаешь, о чем я. Ведра-то поставь!
Она подошла ко мне, обхватила руками, что-то напевно зашептала: от ее пришептываний меня ощутимо повело, в ушах зазвенело, голова стала пустой и гулкой. Я слегка качнулась.
– Смирно стой! – вполголоса прикрикнула она. – Шевелится уже?.. Ох ты ж! – будто услышав бабкины слова, малой в моем чреве словно скакнул. – Нет, не девочка, а жаль, – была б добрая ведьма… А чего ж ты хотела, коли с самострелом своим и в лес, и в поле, и с милым на сеновал! Сына носишь, бедовая, – вот уж граф-то твой обрадуется… Коли вернется, конечно.
– Вернется! – я вскинула голову и в упор зло посмотрела ей в глаза. – Непременно вернется живым и здоровым!
– Не загадывай, – покачала головой бабка, – неровен час – прогадаешь.
«…Я не могу вам весточки часто посылать потому как и передать не с кем. Нынче с оказией отправляю Бог весть дойдет или нет. Мы тут живем хорошо спасибо за то пану Богу. Дома у вас все здоровы мне Эльжбета говорит так что если пишут все хорошо так оно и есть не бойтесь. Рожь нынче уродилась голода не будет а солдаты через нас больше не ходят и не будут. Зденек нынче в Мракове в монастыре послушником как матушка его и хотела а потому писем от него не ждите. Брат мой Петр вернулся с раной да живой и сразу женился а батька мой помер тот год я писала а и Бог с ним. А вообще спокойнее стало и ярмарка давеча была в Домажлице я себе полотна на юбку прикупила красивая вас встречу. Как хорошо что вы меня грамоте выучили могу вашу весточку прочесть и сама в ответ написать. Я за вас всякий день молюсь и верю что здоровым вернетесь и письма все ваши за иконами храню и скорее бы уже закончилась эта война проклятая…»
Говорили, удача была с нашей армией, к зиме они вышибли пруссаков из Праги и выгнали в Силезию. Говорили, что весной они взялись преследовать их там, но удача повернулась в другую сторону, и в начале жаркой летней поры близ Свидницы произошло большое сражение, где король Фридрих смог отбить атаку и вынудить противника к отступлению, переходящему в бегство. Говорили, было много убитых и раненых, особенно с нашей стороны, но вестей от молодого графа не было, и вряд ли их следовало скоро ожидать в такой неразберихе…