– О Господи, – Ванда снова вздохнула. – Ты забыл, сколько времени люди учатся точечным воздействиям на события? Как многие адепты куда как поумнее нее бьются над этим годами, но так и не достигают понимания? А у нее это на уровне… даже не интуиции, – она просто знает, куда нажать. Если научить эту девушку видеть ситуацию в целом и представлять последствия более широко, – ей просто не будет цены. Но даже если ее дар окажется узконаправленным, то все спасет работа в связке с хорошим провидцем-аналитиком…
– Например, с твоим сыном? – магистр снова усмехнулся. – Брак которого с его Утешением – чудо, свершившееся на небесах, ради которого эта твоя вершительница и наступила на горло своей песне, сделавшись хранителем легенды?.. Прости, но я перестаю понимать твою логику, моя Сивилла.
– Чего же тут понимать, мой друг? Когда я говорю о работе в паре, – я имею в виду ту, боковую ветвь реальности. Поверь мне, – там они ровно такие же, с теми же талантами, – но они вместе, они любят друг друга и готовы сами строить свою легенду. Мы прозевали эту вершительницу, а потому она никогда не работала с моделями, – начала сразу на натуре, необученная и полная стихийной силы… Поэтому вышло так, как вышло: две точечных правки, сделанные ею для того, чтобы ее любимый муж прожил дольше, – и две масштабных войны как отдаленный результат этих правок. Я не стала ей ничего объяснять: у меня бы не хватило понятных ей слов, да и она была слишком… эээ… взволнована на момент нашей беседы. Поэтому бедная девочка считает, что на пути ее счастья стоит неотвратимый злой рок, а не банальное неумение, которое можно преодолеть. Я дала ей маленькую надежду: сказала, что если она достигнет могущества, то сможет уйти на эту ветвь и пытаться изменить ее еще раз, создавая идеальный мир для себя и Альберта… Нет, Маркус, я не сошла с ума. Мир уже раздвоился, мы ничего не сможем с этим поделать, и я… во многом за нее. Знаешь, у меня никогда не было дочери, а она – ровно такая, как мне нужна. Такая, которая могла быть у меня и тебя, прости. И мне жаль ее, очень жаль: я ведь по себе знаю, каково это, – когда от отчаяния хочется выть волчицей и лезть на стену… А в последнее время у этой девы было слишком много причин отчаяться. Я хочу справедливости, Маркус: для меня, для этой девочки, для всех нас. Чтобы каждому по вере его…
– Ты придаешь чересчур большое значение эмоциям, моя дорогая. Впрочем, это типично для прекрасных дам…
– Изволишь издеваться, друг мой? – усмехнулась Ванда. – Дамы эмоциональны, мужчины логичны, – где-то я уже слышала этот штамп. Нет, Маркус, чувства и логика – не взаимоисключающие вещи, но их баланс в каждом индивидуален и не зависит от пола, возраста и звания. Как-то раз ты уже пытался убедить моего сына исключительно доводами холодного интеллекта: вспомни то письмо! «Неразумно спасать одну пешку, рискуя успехом всей партии»… Помнится, нас тогда без малого прокляли.
– Хорошо, попробуем по-другому, – Маркус положил ладони на стол, перстень на его указательном пальце отразил первый луч солнца, нестерпимо резанув по глазам ярчайшим бликом. – Тебе не кажется, что это глупо, – вырастить такую, как ты говоришь, сильную вершительницу – и позволить ей уйти на другую ветвь, потеряв ее для нашего мира?
– Нет, Маркус… – в голосе провидицы звучало убеждение. – Нет, она не будет потеряна. Это почти неисследованная область, но… Я знаю, миры могут воздействовать друг на друга, если хочешь, – отражаться друг в друге. Когда убитый мир падает, словно яблоко, с одной из ветвей, – другие приходят в движение. Иногда они могут тоже упасть. Так что… воспитав ученицу для другого мира, я обретаю союзницу. И не только ее. Одна из ключевых фигур той истории – ее сын. Ее и Альберта. Он был во всех трех вариантах, он выжил везде, – благодаря или вопреки – и, поверь, этому мальчику многое начертано на роду. Мне кажется, он – надежда для той ветви реальности, один из немногих, кого будет вести в жизни сам Всевышний: не зря его судьба сложилась примерно одинаково в трех довольно разных мирах.
– Еще один герой? – магистр скептически изогнул бровь.
– Да, – Ванда положила ладони на стол и вскинула голову. – Я уверена.
– Что ж. Миру нужны герои. Всем мирам.
Он протянул руку над доской и взял в ладонь чуть заметно дрожащие пальцы Ванды.
– Я точно знаю: наш мир жив, пока в нем есть героиня. Та, которая готова действовать этикой, а не холодным интеллектом. Недоступным мне методом, – и я говорю совершенно серьезно…