– Благодарю, – Мирча слегка поклонился, прижав руку к груди и препохабно улыбаясь. – Но девицы как-то понадежнее. Да и поприятнее, скажем так…
– Ни одну не трогать, вы поняли, Мирча? – прервал Мейер. – И впредь не привозить несовершеннолетних девочек, как вы это сделали в прошлый раз. Я списал это на вашу неопытность, но запомните: всякий фрукт хорош спелым. В юных милашках есть своя прелесть, но куда я их потом дену, а? Реальных любителей не так уж много. Девиц вроде этих, Мирча, я продаю дважды: в первый раз, так сказать, в медицинских целях, – вы же знаете, после прошлой войны невероятно разгулялись инфекции известного рода – французка, генуэзка… Так вот, в обществе бытует очень стойкое убеждение – суеверие, я так считаю, – что невинная девушка, особенно крепкая и здоровая невинная девушка, может излечить господина за пару-тройку сеансов. Прелесть в том, что после этих сеансов пациенту становится некуда девать свое живое лекарство: убивать жалко, содержать накладно, а у многих еще и жены имеются. И тут на помощь снова прихожу я: выкупаю девицу по дешевке и продаю подороже в публичный дом. Так каждый остается при своем: я при деньгах, клиент при своей французке, а девица – тоже при деле. Если она успела заразиться, – тем хуже для нее: на момент второй продажи об этом еще ничего нельзя сказать наверняка, а дальше я о ней знать не желаю. Вот так, Мирча, делаются дела в наших славных сопредельных государствах. Пока вы остаетесь на нелегальном положении, вы сами не сможете проворачивать такие операции, но, как вы смогли убедиться, я никогда не обижаю своих поставщиков: у вас вдоволь денег, вам не надоедает стража…
– О да! – кивнул Мирча. – Такая служба нам гораздо более по душе, чем военная, господин Мейер. Меньше риска, больше профита.
– Такова наша миссия в этом лучше из миров, дорогой Мирча! – продолжил злодей. – Я служу одному великому государю, вы служили другой, пока не прогорели… А в свободное от службы время мы оба с великим удовольствием служим самому главному из царей земных – великому Мамоне. Так что нам с вами еще работать и работать, друг мой. А потом мы придумаем еще что-то. Скажем, что кровь невинной девицы, выпитая в полнолуние из яремной вены, повышает мужскую силу. Или, к примеру, лечит подагру… Завтра утром мы снимаемся с места: у нас встреча с покупателями. Пойдемте, отдадите мне снадобья и оружие вашей ведьмы…
Разбойники, продолжая беседовать, удалились. Беттина снова плакала.
***
Из нашего загончика я видела, как Мирча передал Мейеру мой дорожный мешок, а затем пандуры вскочили на своих коней и отбыли восвояси.
Вожак новой шайки порылся в мешке, затем подозвал одного из своих и, что-то говоря на ходу, и вдвоем с ним пошел обратно к девичьему загону.
– Это твой мешок, рыжая? – спросил торговец людьми, в упор глядя на меня. – А ты у нас, оказывается, ученая девушка. Сейчас ответишь на пару вопросов моему человеку, – он умный, из бывших студентов, не гляди, что бандит, – и если мы останемся тобой довольны, то ты у нас пойдешь по высшему разряду, а не как простое бордельное мясо. Дольше проживешь, – он усмехнулся. – Спрашивай, Генрих.
Спутник Мейера – молодой человек с тонким хитроватым лицом – принялся осторожно вынимать из мешка его содержимое, вслух называя каждую вещь.
– Бинты. Ивовая кора. Винная настойка… не знаю чего, – он понюхал пробку и покосился на своего командира. – Черный корень. Мандрагора. Толокнянка… Еще настойки, три пузырька. Какие-то грибы… Ты знаешь, зачем это все? Ты умеешь этим пользоваться? Это вообще твое?
Он в упор смотрел на меня, я молчала, будто он обращался не ко мне. Габи и еще пара-тройка девушек смотрели с интересом.
– Мел. Церковная свеча, – продолжил парень. – Какие-то косточки в тряпице. Надо же, компас! – он наконец-то добрался до моей волшебной коробочки со стрелкой.
– Это твое? Или ты это украла? – спросил Мейер.
Я молчала. Студент, или кто он там был, продолжал перебирать снадобья.
– Как знаешь, моя красавица, – усмехнулся Мейер спустя четверть часа, поняв, что ничего от меня не добьется. – Я на месте найду куда пристроить твои снадобья, а ты сгинешь ни за что, ни про что, как все остальные. Жаль, но что ж поделать, раз ты такая дура.