А пусть привыкают, нечего! Я, дорогие дамы и господа, изобразила вам такого героя, который в наших условиях просто не выживет. Можете сколь угодно желать счастливого финала, но это – правда, как она есть. Я не обещала никому вот этого карамельно-розового счастья: свадьба героев, потом пяток детишек бегает по замку, и жили они долго и счастливо… Роман у меня фантастический, но не настолько же!..
А Полин понравилось, кстати. Ей, правда (как и ее отражению!), с самого начала не лег на душу наш печальный граф, она сказала, что сама бы такого убила, лишь бы не мучился. Так что… мне тоже жаль тебя, мой нарисованный почти идеальный мужчина (Господи… мне б такого, если по-хорошему!), но такова наша жизнь. Более того, уже поздно что-то менять: что написано пером, не вырубишь топором.
Зато можно какое-то время быть свободной от обязательств: отдохнуть месяц-два и взяться потом за что-то тоже мистическое (если честно, – всегда нравилось ощущение, когда дух захватывает), – но писать медленно и тщательно, выверяя каждое слово. Без этой вот всей лихорадки. Уж на два-то месяца Пьер найдет другого автора в литературный раздел: полно молодых и с идеями…. А я – спаааать….
– Жорж, ты вправду заснула что ли? – Пьер, улыбаясь, замер в дверях с пачкой конвертов в руке. – Десять минут наблюдаю за тобой, – ты не реагируешь!
– А как ты хотел? – она демонстративно протерла кулаками глаза и вытянула ноги, затянутые в щегольские черные бриджи «под кожу». – Я год трудилась, как раба на галерах, а вы с Луи только кнутами надо мною щелкали: быстрее, еще быстрее, читатели просят. Ну вот, читатели дождались. А теперь мне нужен перерыв, чтобы прийти малость в себя. Контракт возобновим не раньше, чем через месяц-два, вероятно, за это время мне придет в голову какая-то идейка.
– Хорошо, хорошо, – Леру примирительно поднял пустую руку. – Самое последнее, дорогая: тут у нас письма читателей и почитателей. Лично тебе. Разбери на досуге, ладно? А потом отдыхай. Мы анонсируем в номере, что первая часть твоего нового романа будет опубликована снова у нас через два месяца. Деньги тоже скоро поступят, – съезди куда-нибудь с семьей, отдохни…
– Аааа! Ты считаешь отдыхом поездку с моей семьей? Ох, ну почему вы, мужчины, сплошь идиоты? – она ослепительно улыбнулась, вскакивая с кресла. – Ладно, давай свои конверты. Отвечу каждой и каждому, обещаю. В течение трех дней. Почтовые расходы оплатишь. Ну, пока.
Дверь редакции хлопнула за спиной, и скандальная писательница вышла в яркий парижский день.
В фиакре она все же на пару минут задремала, – сказались два бессонных дня. Во сне, как это водится, наружу вылезло то, что неосознанной занозой сидело в душе.
Оказывается, печальный финал романа о гениальной певице терзал ее больше, чем она готова была признать. В тяжкой дремоте под стук колес ясно ощущался гнетущий ужас, непоправимое чувство утраты, перед мысленным взором колыхалась тяжелая черная пелена, сквозь которую словно пробивался чей-то еле слышный голос: «Не надо, госпожа… Остановитесь, не надо!»
Стряхивая минутный кошмар, она соскочила на перекрестке и свернула к дому.
Дома перфекционизм все же взял свое. Наскоро пообедав (за обедом юница Соланж, ну естественно, успела поругаться со всеми и выйти, хлопнув дверью), она поднялась в свою комнату с единственным желанием упасть в кровать, – но вопреки всякой логике все же села за стол и стала по очереди распечатывать конверты.
Так… «Спасибо за новый роман о сильной женщине»… Да пожалуйста, читайте с удовольствием… Отложим, отвечу позже. Карикатура на нас с Полин: две страстно целующиеся обнаженные нимфы, одна из них в цилиндре, – как смешно, как ново… Кто там отправитель? Некий мсье Ренард Рузе*… Да, дружок, лис из тебя так себе, а письмецо твое в корзину. Снова спасибо, вопрос о том, планируется ли продолжение… Тоже отложим, а насчет продолжения – там видно будет... Так-то я бы с радостью вернула мою милую цыганочку обратно в Венецию, – хотя в одну реку, говорят, дважды не входят.
Еще письмо – снова благодарность – и тщательный разбор некоторых мест романа, вопросы про конкретные фразы и упомянутые события… Отложим, это надолго, хотя это и мое любимое... Автор – мужчина? Обычно это их не трогает эмоциональная составляющая произведений, им исторические факты подавай… Нет, надо же, дама. Спасибо, мадемуазель Делюж, вам я наверняка отвечу первой!