– О Господи, хахаха! Нет, я не могу, держите меня семеро! Чем дальше – тем больше я убеждаюсь в том, что наш Боженька тот еще шутник. Нет, ну чем не комедия, аха-ххах? Я сбежала из Ризмберка, когда мне осточертел этот идиотский расклад «три девицы на одного кавалера»… да еще и сумасшедшего при том. Искала себя, страдала, совершала ошибки, – итогом оказалось заточение. И вот уже здесь, о Боже, не где-нибудь, – а в тюрьме, охо-хо, - наша теплая девичья компания собралась снова! Нашу дорогую Нину я уже слышала, – да ее слышит вся крепость, черт побери!.. Я пыталась затыкать уши, – не помогает. А теперь здесь еще и ты, с ума сойти! Причем заметь: мы с Ниной, две барышни, снова сидим – только на сей раз не в замке, а в тюрьме, – а ты, как и положено, снова служишь, ха-ха-ха! Клянусь, в этой оперетте не хватает только одного маааленького, но важного сюжетного поворота: к нам сюда просто обязан явиться призрак! Ты знаешь, на сей раз я абсолютно уверена в будущем выборе моего милого покойного кузена: конечно же, это будешь ты, ха-ха-ха. Посуди сама: сначала от него сбежала я, потом не выдержала Нина, – и только ты одна осталась верна ему до самой смерти. Так что, моя дорогая, теперь все у вас с ним будет как в сказке. Страаашной сказке, аха-хах!
Пока Амалия говорила свою длинную злую речь, я просто молча смотрела на нее. Нет, она не особо изменилась: та же роза с шипами, красивая и острая на язык. Возможно, за год заточения внешность ее и впрямь чуть поблекла: нежные щеки стали побледнее, а синие глаза слегка потускнели. В чертах ее лица прибавилось твердости – и при этом какой-то затаенной злобы: если раньше эта веселая девушка всегда была готова радоваться жизни и только в случае необходимости пускала шипы в ход, то теперь она, похоже, привыкла нападать первой, не оставляя противнику ни единого шанса.
– Ну, чего смотришь? – продолжила она. – Может, расскажешь, как ты попала в число тюремщиков? Я так понимаю, тебе пришлось покинуть окрестности замка после смерти Альберта – просто из опасений, что тебя там убьют. Помнится, тебя в округе крепко недолюбливали, а значит – однозначно приписывали его смерть тому, что ты перестаралась с чарами. Хотя один милый человек рассказал мне потом, что дело вовсе не в тебе, а в Нине: она предпочла бросить моего влюбленного кузена и вернуться к тому, кого любила всегда. Впрочем, наша певица в этом не особо преуспела, ведь на ту пору она успела осточертеть и своему первому жениху. Когда я совершенно случайно познакомилась с ее бывшим возлюбленным в Праге, и он узнал, что я родственница господ из Ризмберка, его удивлению не было предела. Вот тогда-то он и поведал мне подробности этой истории, которая и так была на слуху у всей округи: как вела себя барышня Порпорина – целовалась с ним чуть не за столом, а потом решилась на побег, и как вела себя ты – устроила им натуральное разбойное нападение. Эта история, моя дорогая, чертовски сблизила Андзолетто и меня: на сей раз сбежали уже мы, и все бы кончилось хорошо, но он оказался разорен в пух и прах. Мы бегали от его кредиторов: сначала в Саксонию, потом в Пруссию, а потом я решила подделать векселя и попалась. Он, говорят, попался тоже, – хотя, может, и врут. По крайней мере, в этой крепости его нет, – я бы услышала, поет-то он точно не хуже Нины… Когда я отсюда выйду – Бог весть: наши саксонские родственники не горят ни малейшем желанием за меня вступаться, я же и у них успела назанимать… Вот так-то, дорогая ведьма. А теперь можешь катиться отсюда на все четыре стороны: я не куплю у тебя никаких зелий и даже не стану принимать пищу из твоих рук, – что я, враг себе, что ли?
Она снова отвернулась к зеркалу и нарочно замурлыкала песенку, продолжая прихорашиваться, а я вышла из камеры и запела дверь на ключ. Это была моя последняя встреча с баронессой Амалией.
***
Спустя несколько дней наша певунья все же разболелась, и никакое зелье не помогло. Может, в карете протянуло, может, в театре надышалась миазмов весенней простуды, – публика-то, небось, тоже через одного кашляет.
Магда, разносившая утром еду, вернулась, озабоченно покачивая головой. Моими стараниями больная спина донимала ее теперь гораздо меньше, а уж после того, как ее сын перестал проводить большую часть дня во сне и даже дошил первый башмак и принялся за второй, – она вообще считала меня за чуть не за лучшую подругу.
– А номер третья, артисточка-то наша, захворала, похоже. Вчера как обыскивала ее по возвращении, уже немного кашляла, – а нынче так вообще заходится, и есть отказалась. Ты бы посмотрела, Мари, а? Случись с ней что, – нас тут с проверками затаскают, всю душу вынут. Да и жаль вообще девулю, она и с Готлибом моим заниматься обещала…