– Ты где бродишь? – Магда возилась у печки, подкладывала в огонь свежую щепу, чтоб вода в котле быстрее закипела, ее сын сидел у стола с недошитым башмаком и инструментами. За узким окошком синело вечернее небо с кусочком подсвеченного закатом облака и белым краешком месяца.
– Артистке нашей худо совсем, – я сняла с крюка свой мешок и принялась нашаривать нужные мне снадобья. – Сейчас задремала, а так – кашляет, словно на части вот-вот порвется, да плачет все.
Готлиб вскинул на меня вполне разумные и страшно испуганные глаза.
Магда обернулась от печки:
– Ах ты, Господи, жалко как. Но ты ж ее вытянешь? Не боись, в счет запишем сполна.
Я пожала плечами:
– Ох, не знаю. По-моему, она сама уже жить не хочет…
И в этот момент… В первый миг я подумала, что мне мерещится от усталости. Звук скрипки донесся откуда-то сверху и справа, где тоже был ряд камер, – сначала тихий и робкий возглас, потом музыка – печальная, берущая за душу… И скрипка, и ее песня были мне самыми родными в этом мире. Я замерла, стиснув у груди мешок с травами. Ты пришел?! Господин мой, свет мой, неужели ты здесь?!
– Магда, а это что за музыка? – я заставила голос звучать ровно. – Фу ты, я аж напугалась! Еще один артист?
Надзирателева выпрямилась и прислушалась, прикрыв глаза.
– Не, не артист… Ох, хорошо играет, чертяка! Не артист, выше бери. Придворный Ее высочества принцессы Амалии. Представь, чародей! Принцесса-то наша давно таких привечает, - колдунов да гадалок всяких, – уж ты бы ей точно пришлась, хааа… Ну вот, а этот, видать наворожил ей чего-то не то аль гороскоп криво составил. А может и вообще глаз на нее положил! Этот-то не как все чародеи, а молодой и пригожий, а уж коли бороду сбреет, – так и вовсе хоть в полк записывай: высоченный, плечи – во! А привезли его пока ты с номером третьей возилась, тоже «по личному распоряжению короля». Не, точно тебе говорю, что-то он с королевской сестренкой мутил, красавец этот, а чародеем для отвода глаз прикидывался… Что, глянуть на него хошь? Ну, он того стоит, хаа, – Магда подмигнула мне. – Вот пойдем ужин разносить – полюбуешься. Только артисточку-то все ж не забудь зельем попоить, ага?
Я отплеснула себе кипятка – травы заваривать, Магда мешала в котле похлебку. Готлиб сидел за столом, прижав к лицу раскрытые ладони и чуть раскачивался, – то ли молился, то ли плакал украдкой. Скрипка пела свою печальную завораживающую песнь, в узкое окно светил месяц. Ты здесь…
***
– Ужин, господин чародей, – я старалась говорить не своим, гнусавым голосом, старательно прятала лицо в тени и даже старалась ни о чем не думать. – Извольте поужинать.
Он стоял у противоположной стены, как раз под окошком, вполоборота ко мне, – в опущенной руке скрипка, в другой смычок, – видать, перестал играть, заслышав звук ключа в замке.
Так же опустив голову, я поставила на стол миску с кашей, кусок хлеба, кружку с кипятком, куда бросила для вкуса душистых трав, и только потом выпрямилась и посмотрела на него в упор, широко улыбаясь и раскрываясь навстречу. Мысли и чувства рвались наружу – без слов, одни образы: свет, свет, свет, радость, счастье, вместе, вместе, вместе… Наверно, так думают собаки, бросаясь навстречу вернувшемуся хозяину.
Он резко обернулся. Двумя широкими шагами преодолел расстояние до двери, небрежно опустил жалобно застонавшую скрипку на стол, и стиснул меня в объятиях. Да, этот миг стоил всех странствий и злоключений. Стук его сердца под моей щекой, касание бороды на моем виске и теплое дыхание на волосах… Через минуту он разжал руки, взял меня за плечи и посмотрел в лицо.
– Господи, Кветушка. Как ты сюда-то добралась?
– Не ждали, да? – я радостно улыбнулась. – Обычно добралась, ногами, – времени-то вдосталь было. Я ж не знала, где вас искать, – вот и решила следовать за госпожой Консуэло… Вы ведь все равно бы к ней пришли, рано или поздно.
– Ты самая невероятная девушка на свете, сестра моя, – мой господин удивленно покачал головой. – Я долго искал способ сюда проникнуть, выстраивал вероятности, подкупал людей… А когда пришел, – оказалось, что ты работаешь здесь на кухне! Потрясающе!.. Кветушка, милая, я не оставлю тебя здесь: мы уйдем все вместе, – и я точно знаю, где тебе будут рады. Наверно, еще недели две-три, – и все будет готово.