Готлиб как подкошенный рухнул обратно на табурет, накрепко обхватил свою книгу руками и подтянул колени к груди, – словно желая защитить свое главное сокровище.
Я посмотрела в проход, ведущий в соседний тюремный дворик, куда испуганно вглядывался юноша. Сначала из узкой арки выступил кот-не кот Вельзевул: он выгнул спину, вытянувшись на длинных лапах, и потерся рыжим, золотящимся от солнца, боком о каменную кладку. За время своей отлучки он словно бы стал еще крупнее и явно уже не был тощим: бока зверя лоснились, щеки круглились, а мускулы так и перекатывались под блестящей шкурой.
Затем, отодвинув ногой вьющегося у него в ногах «кота», в наш дворик вступил невысокий полноватый человек в синем офицерском мундире и черной треугольный шляпе. Еще до того, как я увидела его лицо, я поняла, кто передо мной: хохочущая бездна, ад, привыкший убивать весело и с огоньком. Неторопливой вальяжной походкой к нам приближался Мейер – главарь приграничной шайки, промышлявшей похищением, покупкой и продажей людей.
– Здравствуйте-здравствуйте, молодой человек, – издали начал Мейер своим веселым насмешливым голосом. Было понятно, что испуг Готлиба не ускользнул от его цепкого внимания, но ему приятно было помучить убогого: как и раньше с ним бывало в такие минуты, он снова принялся наигрывать на губе. – Я шел к вашей матушке спросить, не знает ли она, где здесь можно сшить себе новые сапоги, но потом вспомнил о вас, – ведь вы, говорят, искусный башмачник. Как думаете, сможете ли вы снять мерку с моей ноги прямо сейчас, брррум?
Готлиб ничего не ответил, а только сильнее сжался. В его глазах двумя зеленоватыми болотными лужицами застывал страх.
Торговец людьми, а теперь офицер крепости-тюрьмы, видимо, остался доволен произведенным впечатлением, а потому, не переставая улыбаться, повернулся ко мне.
– А вот и вы, моя чародейка! Знаете, я еще тогда подумал: а эта девушка далеко пойдет – и, судя по вашей головокружительной карьере, оказался прав. Правда, я имел в виду несколько иную карьеру, – но так тоже ничего: тюремная служба – самое место для таких беспринципных негодяев, как мы с вами. Да, я с самого начала понял, что вы из тех, кто идет к своей цели по головам, но даже я не смел предположить, что вы будете настолько прямолинейны! Четверо, подумать только, четверо отпетых головорезов, прошедших огонь и воду, – и они покорно, словно Божьи агнцы, подставили глотки под ваш нож! Мне рассказала об этом Марьяна: остальные девушки оказались столь неблагодарны, что сбежали, обобрав убитых стражей, но эта дождалась нашего возвращения. К сожалению, меня призвали сюда, на эту самую службу, поэтому мне некогда было устраивать судьбу бедняжки, и я попросту продал ее в бордель в Ютербоге… Но вы, моя дорогая, брум-брум... Знаете, во время отъезда по карьерным делам я все время думал о вас и наконец понял, что продажа такой ценной вещи была бы полной глупостью. О нет, я решил предложить вам место любовницы главаря шайки, – знаете, с возрастом все мы становимся сентиментальны, а я к тому же пресытился краткими связями с напуганными юными пленницами, и мне захотелось чего-то большого и настоящего с дамой, во всем подобной мне. Когда я вернулся и понял, что вы превзошли все мои ожидания, я даже целую минуту укорял себя, но потом решил: к черту! У меня же есть ваша милая игрушка, коробка со стрелочкой, которая все время будет указывать мне на вас. И видите, – так оно и вышло, ваш компас безошибочно вывел меня к вам! Вот он, посмотрите, – Мейер вытащил из кармана дорогую мне вещь, откинул крышку. – Видите, стрелка упирается прямо в ваше сердце…
– Дайте! – я протянула руку.
– Не дам! – Мейер улыбнулся еще шире. – Мне приятно держать вашу душу в своей ладони, ведь в любой момент я могу ее сжать, – и от вашей удачливой молодой жизни ничего не останется. Ну так как, милая моя? Мое предложение все еще в силе. Или вы смогли обзавестись здесь более высоким покровителем, чем скромный плац-майор, а?