– Нет, – голос солдата прозвучал тихо, но твердо.
Шагнув вперед, он схватил не думавшего о сопротивлении Мейера поперек тулова, поднял в воздух (лодка опять опасно закачалась) и швырнул в воду. Плыть проклятый торговец не мог: он просто завис в воде, выставив голову у борта лодки и подгребая целой рукой. Солдат нагнулся к нему, готовясь нанести удар…
– Не убивайте его, – прозвучал голос моего господина. – В этом нет необходимости.
Промедлив короткий миг, здоровяк криво усмехнулся, занес огромный кулак и одним ударом вышиб дух из торговца людьми. Голова лишившегося чувств Мейера ушла под воду, а солдат неожиданно рассмеялся хриплым невеселым смехом.
Тем временем я прицелилась в двоих у берега. Первый болт вошел в горло умнику, все еще пытавшемуся вытащить товарища. Я быстро перезарядила самострел, – лодка-то шла спокойно. Второй выстрел, пришедшийся аккурат между лопаток, оборвал жизнь последнего из троицы. Все. Живых свидетелей нашего бегства не осталось.
Я покосилась на графа, который снова устраивался на месте гребца. Заметил ли? Вроде бы, нет, – кажется, он смотрел на Мейра. Или, может, на свою певунью. Наш солдат, не переставая тихо, как сумасшедший, смеяться, также взял в руки весла и продолжил грести.
Я на миг зажмурилась, берясь за рулевое весло. Перед глазами стоял лес, наш милый лес и ясный летний день – далеко в прошлом, еще до всех наших бед. Еловая шишка, сбитая стрелой с высокой ветки, – я держу ее в руках и радостно улыбаюсь, глядя в прекрасные глаза моего господина. «Какой меткий выстрел, сестра моя! – мой ненаглядный улыбается в ответ, его голос так же светел, как этот полдень. – В тебе дар Божий, – только, прошу, не применяй его по отношению к живому»… И вот – семеро. Их уже семеро, свет мой: один заколотый на дороге близ Мариенберга, четверо с перерезанными глотками на Нижнелужицких пустошах, теперь вот двое застреленных у стен крепости вблизи Берлина, – может, ты даже видел их гибель. Здоровенный солдат, убивший в драке проклятого торговца людьми, пытается сдержать безумный смех, а я… Я – не солдат, простая девушка, – не чувствую ровным счетом ничего плохого: мне не больно и не страшно, во мне нет никакого раскаяния. Более того, мне удивительно хорошо: в этот миг я, кажется, еще сильнее люблю тебя, мой ангел. Звездный свет и адский пламень в моей душе заключили перемирие, и два разных желания – крепко обнять и присвоить тебя или принести тебе жертву и отойти в сторону – не сражаются и даже не противоречат друг другу. Ты и добро, я и смерть, – мы едины перед всевидящим взором неба, мы одно целое. И вместе с тем… Ты и добро, она и невинность, – столько общего в вас, а я… Захочешь ли ты, как прежде, назвать меня сестрой, узнав, сколько крови на моих руках?..
***
Порпорина начала приходить в себя уже на той стороне, когда наша лодка свернула в камыши и вошла в широкую заводь со спокойной водой. Со своего места я увидела, как она пошевелила рукой, открыла свои колдовские глазищи, потом попыталась сесть. Господин, видимо, почувствовав ее движение, поднял в лодку весла и развернулся, опускаясь на колени, чтобы служить ей опорой, затем протянул руку и поплотнее укутал ее плащом, – она словно и не заметила.
– Карл! – взгляд красавицы наконец стал осмысленным и остановился на солдате, который сидел на веслах прямо перед ней... Ага, вот, значит, как его зовут. – Нам удалось сбежать? Куда мы плывем?
– Ни слова больше, дорогая синьора! – ответил он ласковым голосом. – Все хорошо.
Через несколько минут лодка причалила там, где заводь сужалась, упираясь в сплошные заросли, и солдат спрыгнул на песок, вытягивая лодку на берег. Цыганочка смогла встать, опираясь на плечо неподвижно замершего графа, которого она, возможно, принимала за какой-то тюк, – до того неживым и незаметным он старался казаться, – протянула руку солдату и выбралась из лодки. Уже на берегу девушку слегка качнуло, – видимо, долгий обморок не прошел для нее даром, – и вовремя подоспевший граф подставил ей плечо и руку. Мне казалось, при этом он пытался не просто не говорить и лишнего раза не двигаться, а даже и не дышать, чтоб не привлечь к себе внимания спасенной узницы. Призрак не должен покидать могилы? Сейчас он как раз и выглядел таким призраком.
В зарослях дожидалась вместительная карета, запряженная четверкой лошадей, куда и направились мой господин с барышней. Кажется, меня она так и не заметила.