Когда солдат и певунья подходили ближе, до меня начинали долетать обрывки их разговора. Вот прямо сейчас Карел просто соловьем заливался, рассказывая девушке про ее спасителя: господин рыцарь то, господин рыцарь се, красивый, словно король, скромный, словно…
- Рыцарь? – перебила она. – Почему рыцарь? Какого ордена?
– Да кто ж его знает, – пожал плечами солдат. – Но он совершенно точно связан с теми, кого называют «Черными масками» или «Невидимыми». Может даже, он один из них. Вы же заметили, что он не снимает маску и все время молчит? Это наверняка потому, что он дал клятву оставаться неузнанным для спасенной пленницы. Говорят, Невидимые часто так делают.
«Господин рыцарь», вот как. А что, хорошо звучит! «Маски», «Невидимые» – это, надо думать, те самые лихие люди, с которыми зналась госпожа Ванда, а теперь и молодой граф? Да и Бог-то с ними, чего о них гадать, сбежать помогли и денег на выкуп дали – уже хорошо. Зато… Господин рыцарь! Я мысленно повторила это новое прозвище и поняла, что оно ему очень подходит, а у меня от него сладко замирает сердце.
– Господин… рыцарь… – еле слышным шепотом произнесла я, поднимая взгляд к луне.
Мои слова сорвались с губ двумя еле заметными чуть золотящимися паутинками, нежными и сладкими, как запах цветущей черемухи. Словно откликаясь на мой неслышный зов, мой господин выступил из-за поворота дороги далеко впереди, и только я своим ведьмовским зрением могла отсюда разглядеть, как прекрасная поющая луна бросает блики на укрытые серым плащом плечи, на эфес его шпаги, пытается проникнуть сквозь гладкую глухую преграду его черной маски – и отступает, потерпев неудачу.
***
Полчаса спустя впереди послышался шум – люди с перекладными подоспели. Молчаливые и деловитые, они быстренько перепрягли лошадей, оставив нам двух заместо четырех, после чего граф и цыганочка уселись в карету (подавая руку девушке, он молчал и старался даже не смотреть на нее), Карел – со мною на козлы, и мы понеслись дальше.
Сначала мы все так же молчали, – только солдат изредка вздыхал и прикладывался к немалой бутыли, которой, видимо, разжился у форейторов, что меняли нам лошадей. И когда успел-то? Ладно, хоть креститься перестал. Потом, видимо, хмельное вино развязало ему язык:
– Слушай, девушка, ты знаешь, кто он? Ну, господин рыцарь? Как зовут, откуда он и все такое?
Я пожала плечами.
– Может и знаю. Только тебе не скажу.
– Ты, выходит, много знаешь про них? – продолжил солдат. – Ну, про «Черных масок»?
– Ничего не знаю, представь, – фыркнула я. – Впервой от тебя слышу это слово.
Он замолчал минут на пять. Видимо укладывал в голове знания о том, как можно быть знакомой господина рыцаря и ничего не слышать про «Черных масок».
– Знаешь, я надеюсь поступить к ним на службу, – продолжил боец. – Я был хорошим гренадером, могу пригодиться. Хорошо бы господин рыцарь замолвил за меня словечко, он добрый человек. Ну, или синьора кому надо на ушко шепнула… Синьору же ты тоже знаешь?
– Может быть, – я снова пожала плечами.
– Ты же ей служила, да? Там, в крепости? Когда я увидел ее и понял, что это ее мы будем спасать, – я просто упал на колени пред Господом! Она святая, спасти ее – честь для христианина.
На этот раз я еле удержалась, чтоб не выругаться. Святая, ага. Она, конечно, по-своему хорошая девушка, и моему барину есть за что ее любить… Красива, как дева Мария, а поет как целый хор ангелов. Но святая? Видать, от святости столько дров наломала, – тысяче чертей не разгрести. Любит ли она его теперь? Этого я вовсе не понимала. Я помнила, как она сначала рыдала о нем, вытирая слезы о мой рукав: «Я люблю твоего брата, ты слышишь? Как же я его люблю!», а всего спустя неделю просила не напоминать о нем и говорила, что ей пора смириться с потерей и как-то жить без него. Вот что у нее в голове и на сердце? Да еще и приворот пить не стала, второй раз зазря стараюсь…
– И Мейера, злодея проклятого, ты тоже, выходит, знала, – задумчиво продолжил меж тем солдат. – Пока по лестнице шли, он болтал, что ему с тобой доводилось встречаться, и ты кого-то из его подручных уложила… Даже, вроде, и не одного…
Он как-то неуверенно покосился на меня и снова отпил изрядный глоток из бутылки.