– Аха-ха, лошадиные хвори! – заржал боец. – А ну-к слезай, девка, лошадок наших посмотришь, да я и сам добрый жеребец!
Офицер на своем коне выехал из речки, – знать, понял, что на берегу намечается какая-то потеха. Подъехал к нам, ощутимо качнувшись в седле, дохнул сивухой. Да он пьян, как боров!
– Тэээкс, – офицер зыркнул налитыми кровью глазами, снова качнулся. – Слезайте оба, досматривать будем.
– А позвольте, ваше благородие, я энту девку сам обыщу, а? – заржал первый солдат. – А то вдруг у ней пистоль под юбкой, гы-гы-гы?
Второй солдат следом тоже зашелся смехом, офицер снова качнулся. Карел кивнул мне: слезаем, мол. Спрыгнув с козел, я сразу прижалась к Карлу, изображая испуг и смущение (по-честному, страшно-то было на самом деле).
Солдаты тем временем шарили в карете: один обыскал дорожные сундуки и сплюнул – пусто, второй полез под козлы. Разжился бутылкой, одобрительно крякнул.
– Ого, какая тросточка! – он вытащил на свет Божий красивую трость, видимо, забытую господином рыцарем. – Тоже от Шёнберка?
– Тоже, тоже, ваша милость, – Карел кивал как болванчик на ярмарке. – В подарок передали, в знак дружбы…
– А чего это, набалдашник из слоновой кости что ль? Дак это уже произведение искусства выходит! Провоз – дукат, или себе оставим, хороша игрушка.
Солдат протянул трость пьяному офицеру, тот взял, хмуро глянул, не заинтересовался, передал обратно, а солдат, уже с тростью в руке, полез шарить дальше.
– Ого, а тут у нас вообще самострел! Да взведенный!.. Браконьерствуем по дороге? Или нас порешить хотели, аха-ха?!
Солдат передал офицеру мой самострел и замахнулся на нас тростью, Карел сжался, прикрывая меня.
– Ну что, ваше благородие, забираем – или пусть везут?
Офицер заинтересованно изучал самострел, потом прицелился в ствол недалекой березки. Промазал.
– Да пусть везут, за три дуката, – он усмехнулся в усы. – Они ж, небось, торговались, сдача осталась. Давайте, давайте, – офицер выпростал одну ногу из стремени, пихнул в бок Карла.
Карел кивнул мне. Я послушно достала из-за пазухи переданный господином кошелек, протянула офицеру. Тот высыпал монеты на ладонь, пересчитал пальцем, скривился: негусто. Потом ссыпал их обратно в кошель и сунул себе за пазуху.
– Ладно, катитесь. А, нет… Напоследок-то повеселите нас, а? Давай, девка, стрелять-то умеешь? Братца не пришибешь, если что?
Офицер протянул мне самострел, солдаты, переглядываясь и смеясь, оттащили в сторону Карла, один поставил ему на голову валяющуюся поодаль деревянную чурку.
– Стой смирно, а то ж она промажет! Давай, девка! Попадешь – свободны, и трость вернем за просто так! Ну!
Я вздохнула, достала из-под кожуха тайком закрепленный у пояса колчанчик, снова взвела тетиву. Темновато, да и ветер, но дело-то плевое.
Сбитая чурочка упала с головы Карла, солдаты заулюлюкали, а офицер захлопал в ладоши.
– Ай да девка, прям что твоя Диана-охотница! Иди сюда, поцелую! – он склонился ко мне, дохнул перегоревшей сивухой прямо в лицо, но чуть не свалился с седла, а потому снова выпрямился и буркнул: – Давайте, проезжайте.
Мы с Карлом облегчено полезли на козлы, солдат бросил трость, – «брат» поймал на лету. Колеса кареты бодро застучали по доскам моста, и через минуту застава осталась позади. В тот же миг с неба стеной обрушился ливень.
Мы довольно быстро отыскали развилку с лесной тропой, идущей вдоль речки, о которой говорил господин, проехали, остановились. Уже совсем стемнело, а ливень быстро перестал.
– Карел, может, к броду сходим, а? – спустя небольшое время я начала не на шутку волноваться. – Как-то они там переправятся, речка-то быстрая…
– Сиди, – голос Карла звучал угрюмо: видимо, ему самому не нравилась эта мысль. – Господин рыцарь велел ждать. Ну, можешь по округе чуть пройтись, вдруг засада где.
– А ты как же? – я снова взвела самострел.
– А у меня – во! – Карел поднял красивую трость, на которую зарился солдат на заставе. – Думаешь, простая тросточка, да?
Он незаметно нажал на что-то сбоку набалдашника, – и вся нижняя часть трости отскочила в сторону, видимо, на пружине, обнажая блеснувшим голубой сталью клинок.