– Как думаешь, – синьора уже проснулась или нет? – язык его еле заметно заплетался.
– Кто ж ее знает, – пожала плечами я.
– А ты бы, Кветка, сходила ее проведать, – попросил солдат. – Позавтракать бы ей собрала, да заодно спросила, не надо ли ей чего этакого… Ну мало ли, по дамской части…
Он смутился и опустил глаза. Я усмехнулась:
– Тебе надо. – ты ей и прислуживай. Ну и спросить тоже можешь, за спрос денег не берут.
– Что ж ты, девушка, злая-то такая? – покачал головой Карел.
Я аж прыснула: вот ровно таким же голосом со мною порой говорила тетка Эльжбета.
Солдат странно на меня покосился, а потом встал из-за стола, взял на соседнем какой-то поднос и принялся расставлять на нем тарелочки и мисочки, кладя в каждую понемножку от выставленных для нас кушаний да всякий раз выбирая кусочек покрасивше. Когда он поставил на поднос два стаканчика – один с вином из новой бутылки, другой с водой, мне пришла в голову дельная мысль.
– Погодь немного, – я взяла из угла свой мешок, достала со дна бутылочку с остатками приворота, вынула пробку и капнула по глоточку в каждый стакан.
Карел смотрел на меня с подозрением.
– Чего это?
– Зелье, – улыбнулась я. – Лекарство.
– А не отрава какая?
– Ничего, жить будет, – я заткнула бутылочку пробкой и убрала в карман передника.
– А коли я это выпью? – нахмурившись, произнес солдат. – Или тебя, скажем, выпить заставлю?
В ответ я громко расхохоталась, снова достала бутылочку с приворотом, вынула пробку – и залпом опрокинула в себя остатки зелья: не пропадать же добру. На вкус оно оказалось чуть сладковатым и при этом жгучим: надо думать, в разбавленном виде этого не чувствовалось, а вот цельное снадобье пришлось запить кружкой воды, – уж больно во рту пекло. Перед глазами у меня не плыло, и в голову не ударяло, – все ж не водка, да и не действует приворот так быстро. Да и куда ему на меня действовать, коли я и так насмерть пропадаю и в огне горю…
– Ну, чего смотришь? – я подмигнула Карлу. – Обожди с полчасика, а если я за то время не помру или, скажем, чешуей не покроюсь, – то и ступай барышню кормить.
– Вот же ведьма, – обиженно буркнул он, подхватил поднос и был таков.
Я рассмеялась ему вслед, потом отплеснула себе в кружку немного вина, выпила, не чувствуя вкуса, встала из-за стола и пошла проведать господина рыцаря.
***
На самом-то деле, поговорить с графом мне хотелось давно, с самой крепости, – да не как обычно, не по-доброму. Вот говорила я ему: хватит маску эту дурацкую носить, – а он что? Надо все по-честному, да любовь не должна быть наградой… Вот тебе и не награда: гляди, кого твоя Утеха наградить-то решила, – того, в кого ты нарядился. Это только ты, свет мой, вечно в облаках витаешь да по Божьей правде жить пытаешься, – других таких, как ты, и вовсе нет. Все мы, как ни крути, народ попроще, – даже и она, цыганочка твоя глупая.
Дверь в его покои была не заперта, – а потому я, постучавшись и не дождавшись ответа, просто распахнула створку и вошла внутрь. Мой господин сидел за столом один-одинешенек: в наскоро почищенном дорожном костюме, который вчера после того ливня так на нем и высох, – только маску снял. Он что-то писал: перо летало над бумагой, рядом валялись несколько скомканных или даже разорванных листков. Когда я вошла, он даже не поднял головы, – словно и не замечал меня.
Я нарочно медленно обошла стол и села напротив, положив голову на сложенные в замок ладони. Посмотрела на него и снова залюбовалась. Господи, какие у него красивые руки, какие длинные сильные пальцы. Правая ладонь перевязана… Хорошо, что он левша, иначе бы держать перо в руке ему было неудобно, может, и больно… Какие у него глаза – усталые, чуть запавшие с недосыпа, – а все равно такие прекрасные, что мне, на них глядя, хотелось не то петь, не то плакать… А когда он вот этак волосы назад подбирает, – то лицо его выглядит более твердым и решительным, – а все равно, он настолько добр, что через свою доброту вечно страдает. О Пресветлая Матерь, как я тебя, свет мой ясный, ругать-то буду, если в душе – одна сплошная нежность?
– Кветушка, – мой господин наконец соизволил оторваться от своего письма и посмотрел на меня. – Ты, видимо, пришла меня упрекнуть?