Если бы я знала тогда, что эта встреча и этот разговор будут последними перед долгой-долгой разлукой, – я бы плюнула на службу и приказы, понесла любое наказание – только бы продлить этот миг… Но я не умела видеть вперед – и разомкнула объятия.
***
Готлиб, проснувшийся к нашему возвращению, обрадовался, словно дитя.
– Вы разрешите мне остаться? Ведь правда, господин Невидимый, вы не прогоните меня? – эти вопросы сын тюремщиков без конца повторял на разные лады, всякий раз получая утвердительный ответ.
Затем мы распрощались: Готлиб низко поклонился нам обеим, господин рыцарь почтительно кивнул Магде и ласково пожал руку мне.
Вскоре два человека и собака скрылись за поворотом дороги. Над их головами, перепархивая по кронам деревьев, растущих с обеих сторон дороги, летела смелая веселая птичка – малиновка из Шпандау. Мы с Магдой смотрели им вслед, а день разгорался все ярче.
– Ну что за красота, что за строгость классических форм! – произнесла моя новая подруга после минутной паузы.
– Что? – не поняла я.
– Треугольник, – проникновенным голосом продолжила Магда, наконец оборачиваясь ко мне. В ее глазах плясали чертики. – Прекрасная, божественная фигура, воспетая еще великим Пифагором! И как мудр, как славен Господь, слагающий треугольники из живых людей: от этого люди начинают сиять совершенно нестерпимым светом к вящей Его славе!..
Я только глазами хлопала – дура дурой.
– Тьфу! – закончила Магда уже другим тоном. – Вы все горите, как сумасшедшие фонари, и каждый из вас светит в спину другому, чего непонятного? Я думала, ты влюблена в этого своего солдата. Но нет, ты дико, просто до слез, обожаешь господина Охотника, а он – ту спасенную деву, о которой тут только и было разговоров… Синьора, ха! Итальянка?.. Чтобы окончательно замкнуть вашу фигуру, осталось только ей воспылать к тебе противоестественной страстью, о да! Впрочем, она наверняка чувствует к тебе изрядную толику злости, как и ты к ней, так что равнодушных в этой фигуре точно нет. Один вопрос, чем ей не угодил господин Охотник… А ведь он совершенно точно чем-то не угодил, – иначе бы этот огонь не уживался бы в нем с каким-то прямо-таки суеверным страхом… Ну что за девицы пошли, верно, Флоранс? Да и кавалеры туда же, о да! Ну не странно ли, что он называет тебя сестрой?
Магда подмигнула, я в ответ гордо вскинула голову.
– Нет. Не странно. Сестра и есть!
Магда искоса посмотрела на меня и пожала плечами – ладно, мол, твое дело.
– А этот твой Карел… Такой вправду красавец, здоровяк, и рыжий к тому же. Ты ему нравишься, знаешь? – продолжила она. – Может, нравилась бы еще больше, если бы он не был так переполнен горем. Оно словно огромное горькое озеро, – и он все пьет из него, пьет и мучается, частенько заливает вином, – но все равно чувствует этот вкус. У господина Охотника позади большие беды, но этот парень… Он несчастен прямо сейчас, хоть и не подает виду… Ладно, до восьми всего ничего, помчались?
Я кивнула и пошла в дом за своим мешком.
Глава 18. ТЯЖЕЛО В УЧЕНИИ
В первый же день на стрельбище я опозорилась так, как не позорилась давно. Нет, я, конечно, не ожидала, что сразу смогу заряжать ружье так же быстро, как все, делая по два и даже три выстрела в минуту. Честно сказать, на один-то еле-еле рассчитывала поначалу. Пистолет я как-то раз заряжала. Однажды. На постоялом дворе в Регене, под чутким присмотром моего господина. «На крайний случай, – говорил он. – Старайся стрелять не в человека, а рядом. Не убить, а деморализовать. От тебя не ждут выстрела, – но если будут ждать, то будут опасаться напасть, а уж решительности тебе не занимать». Словом, то ли я все забыла, то ли с ружьем оказалось все чуточку сложнее.
– Куда ты пулю в ствол суешь, если еще порох туда не засыпала, а? Чем ее оттуда будет вышибать? – орал капрал, парень немногим старше меня.