За этот вечер я в сотый, наверно, раз поклялась моему господину в вечном братстве и в сотый раз поверила в эту истину – одну из многих истин, что нас с ним связывали. Вигилии не вышло: была глубокая ночь, накопившаяся за дни усталость, – и сон, который раз за разом повторялся по кругу с небольшими изменениями. А уж там, во сне, мы были с ним вместе, – только вот смерть ходила за нами по пятам и выжидала время, а потом била наотмашь, разрушая, разлучая, и попутно роняя мир вокруг в чудовищные беды и испытания, а я пыталась переиграть Безносую, искала путь – и не находила, или же находила снова неверный, – и все повторялось в очередной раз, снова рушась на полдороги. Подробности сна не запомнились, – из него я вынесла только тяжелое ощущение потери.
***
Впрочем, наутро почти все мы, а не только я, выглядели довольно бледными и замученными: кто-то вовсе не спал, кто-то спал вполгаза, кто-то вспоминал грехи и беды.
Его светлость сказал перед нашим строем свою речь, из которой даже самым непонятливым становилось ясно, чему и кому мы служим (не князю земному, – но Богу, человечеству и грядущему царству Божьему), и в каких задачах могут пригодиться те боевые навыки, которые мы осваиваем и будем осваивать. Кто-то из парней после этой речи выглядел счастливым и гордым, а кто-то – совершенно обалдевшим.
Господин майор еще раз повторил, что будущая наша жизнь – далеко не сахар, что воины Ордена должны отказаться от своих желаний, если они противоречат задачам служения, беспрекословно выполнять приказы, идти туда, куда не хочется идти, и делать то, что не хочется делать. Дал несколько минут на размышление, – вдруг кто передумает связать свою жизнь со службой (конечно же, таких дураков не нашлось). Затем пришел черед говорить слова клятвы: тот, на кого показывал господин майор, произносил строчку, остальные хором повторяли за ним.
– Во имя Бога Отца и Сына и Святого Духа, я Карел по прозванию Секачек из Боровой Хаты, самолично присоединяюсь к Воинству Ордена и даю честную клятву…
– …Я, Мартин Беккер…
– …Я, Клаус Ланге из Хемница…
– …Я…
– …Я, Кветка из Кдыне…
– Клянусь перед Иисусом Христом, моим спасителем, в неуклонном повиновении и верности…
– …В доме Ордена или вовне и в любых обстоятельствах повиноваться Магистру и старшим по званию, как велит устав…
– Во всякое время в случае нужды пройду земли и пересеку моря, дабы идти и сражаться… И в присутствии многих врагов не побегу…
– …Служить не князьям земным, но царству Божьему на земле…
– Обещаю любить и чтить моих братьев… и сестер тоже. Помогать им мечом, советом, имуществом, защищать их словом, оружием и своими деяниями…
– …Никому не открывать титулов и степеней, не сообщать об обрядах и обычаях Ордена…
– Добровольно приношу обет строгого послушания, братства и чистоты…
– …Сторониться грехов и блуда…
– И в этом при своих братьях клянусь, признаю и исповедую…
– Клянусь…
– Клянусь!
Каждый становился на колени и целовал поднесенное к губам распятие. Затем откуда-то появилась большая чаша с вином, которую передавали по кругу. Может, виной всему голод и отсутствие сна, а может, в вине было какое-то зелье, – только голова с него вмиг закружилась, а потом пришло словно ощущение полета. Небо светилось тысячей огней, облака складывались в волшебные письмена, мир был ясен, прозрачен и наполнен небывалыми смыслами… Я воин Ордена, господин мой, и я – твой воин. Служу тому же, чему служишь ты, и поддержу оружием любой твой замысел, и приду на помощь, и не убоюсь врага, ибо я клялась и тебе, брат мой, любимый мой... Вокруг звенели голоса, кто-то улыбался, кто-то, как и я, смахивал слезу. Двое парней под одобрительный гул голосов одновременно резанули запястья и прижали их друг к другу, смешивая кровь. Карел протягивал мне широкую ладонь, и в его зеленых глазах был полуденный свет, пробившийся через листья.