Идиллия XXIII СТРАСТНО ВЛЮБЛЕННЫЙ[296]
Мужу, что сердцем был нежен, однажды жестокий подросток,
Очень красивый лицом, но с душою иной, полюбился.
Мальчиком был нелюбим он, не слышал ни слова привета.
Эроса тот не познал, что за бог он и стрелы какие
Держит в руках и каким поражает жестоким оружьем.
Был он суровым всегда как в речах своих, так и в поступках,
Не было пылу услады, хотя б одного лишь движенья
Губ, или искры блестящей в глазах, или вспышки румянца,
Ласки в речах, поцелуя, что страстные муки смягчает,
10 Словно как дикий бежит от охотника зверь с недоверьем,
Так он и этого мужа всегда избегал. И сурово
Губы сжимались, и очи светилися грозно при встречах.
Злоба меняла черты, и с лица его краска сбегала,
Изгнана гневною вспышкой. Но даже и в эти минуты
Был он прекрасен. Сердясь, распалял он влюбленного сердце.
Тот, наконец, «е стерпев такого огня Кифереи,
В горьких слезах утопая, к жестокому дому отправясь,
Пал на порог с поцелуем и слово промолвил такое:
«Мальчик жестокий и злобный, воспитанный дикою львицей.
20 Юноша с каменным сердцем, любви недостойный! Сегодня
Дар приношу я последний — петлю для себя; не хочу я
Больше тебя огорчать и гневить и туда отправляюсь
Я, куда ты обрекаешь меня, где целебные средства
Все обретут от страданий любви, где дается забвенье.
Но даже если, губами приникнув, я выпью до капли
Это лекарство, то страсть не угаснет. Теперь я проститься
С дверью твоей прихожу. Я предвижу, что будет с тобою.
Роза бывает прекрасна, но время красу ее портит;
Также весною красива фиалка, но старится скоро;
30 Лилий цветок снежно-бел, но гибнет и он, осыпаясь;
Снег белизною блестит, но падая, тотчас же тает.
Дивно прекрасна краса молодая, но срок ей недолог.
Время придет и тебе познакомиться тоже с любовью,
Лить будешь горькие слезы в ту пору ты, сердцем сгорая.
Все-таки, юноша, мне окажи ты последнюю милость:
В час, как увидишь меня, злополучного, в петле висящим
Прямо у двери твоей, не пройди с равнодушием мимо.
Возле меня задержись и заплачь хоть на миг; и проливши
Слезы, петлю распусти и, в свои завернувши одежды,
40 После меня схорони. Поцелуй ты меня напоследок,
Мертвому губы свои подари. И меня ты не бойся:
Вновь я ожить не могу, даже если меня поцелуешь.
Холм мне могильный насыпь, чтоб любовь мою мог в нем сокрыть я,
После трижды скажи на прощанье: «Покойся же, милый».
Если захочешь, прибавь: «Потерял я доброго друга».
Надпись, что здесь на стене написал я, спиши ты на камень.
«Страсть погубила его. Не пройди равнодушно, прохожий.
Шаг задержи и прочти: имел он жестокого друга».
Это промолвив, камень он взял, и, к стене подкативши,
50 Он посредине порога его прислонил и, веревку
Тонкую свесивши сверху, набросил петлю он на шею.
После упор оттолкнул он ногой и повис, умирая.
Мальчик же двери открыл, но, в свой двор заглянув и увидев
Мертвое тело, остался, как прежде, душой непреклонен.
Он не заплакал о смерти недавней; пройдя мимо трупа,
Он прикоснулся к нему, тем себя осквернив, но спокойно
Дальше в гимнасий прошел и, направясь к любимой купальне,
Стал возле статуи бога[297], того, чью силу презрел. И с подножья
Мраморной статуи сделал прыжок. Но за ним, покачнувшись,
60 Рухнула статуя вниз и злого подростка убила.
Алою стала вода, и послышался мальчика голос:
«Счастливы будьте, кто любит. Убит, кто хотел ненавидеть.
Те ж, кто любимы, любите. Карает судом своим Эрос».
вернуться
Из всех стихотворений на любовные темы, включенных в сборник буколических поэтов, данное стихотворение — самое неудачное по своим литературным качествам и самое чуждое современному читателю по своей моральной·— вернее, аморальной — тенденции. Мысль, что любимый человек — кто бы он ни был — должен непременно идти на все уступки, если кто-то в него страстно влюблен, кажется весьма странной, особенно если оказывается, как в данном стихотворении, что за холодное отношение к назойливому поклоннику карает божество.
В данной небольшой эротической поэме есть, помимо указанной странной общей мысли, ряд литературных неувязок и неестественных ситуаций: кому и для чего произносит длинную и скучную риторическую речь будущий самоубийца, пишущий даже свою собственную эпитафию на стене дома? Возможно ли, чтобы юноша не обратил никакого внимания на удавленника у своих дверей, хотя бы и ненавидел его при жизни? Как мог юноша, утопая, поучать кого бы то ни было правилам любовных отношений? Все эти черты характеризуют идиллию XXIII как очень слабое риторическое произведение, включаемое в сборник буколических поэтов исключительно в угоду традиции.
вернуться
Осмеянный юношей бог—Эрос, статуи которого часто ставились в гимнасиях.