Выбрать главу
Комат
100 Козочки, прочь от маслин отойдите вы! Смирно паситесь Там, где на склоне холма наклоняются вниз тамариски.
Лакон
Прочь от дубов убирайтесь живее, Конар и Кинайта! Там, где пасется Фалар, на лужайке восточной бродите.
Комат
Славный подойничек мой кипарисный и кубок не хуже, Сделал Пракситель его: берегу их для девушки милой.
Лакон
Псом я владею, на волка похожим, приятелем стада; Дам его другу в подарок затравливать дикого зверя.
Комат
Слушай-ка ты, саранча, перепрыгнуть ты хочешь ограду? Лоз виноградных не порти; и так они вовсе засохли.
Лакон
110 Как разозлил козопаса я здорово, гляньте, стрекозы! Так же, пожалуй, жнецов раздражаете вы своим треском.
Комат
Я ненавижу лисиц длиннохвостых, что к лозам Микона Под вечер тихо крадутся обгладывать спелые гроздья.
Лакон
Мне же противны жуки, что кружатся вкруг сада Филонда; Гложут созревшие смоквы, и носит их ветер повсюду.
Комат
Помнишь, как вздул я тебя? Ты же, зубы со злобой оскалив, Весь извивался червем и за дуб всею силой хватался.
Лакон
Этого — что-то не помню; но то, как тебя, привязавши, Твой Эвмарид обработал, — вот это я помню отлично.
Комат
120 Кто-то уж больно сердит; неужели, Морсон, ты не видишь? Ты на могилах старух набери ему сциллы цветочков.[93]
Лакон
Да, я кого-то задел! Это, верно, Морсон, — ты заметил? Живо, сорви цикламен, что у вод расцветает Галентских[94].
Комат
Пусть Гимерийский поток[95] обратится в молочную реку, Кратиса струи — в вино, а камыш станет садом плодовым.
Лакон
Пусть Сибарис обратится в медовую реку, чтоб утром Девушка вместо воды принесла себе меда ведерко.
Комат
Клевером кормятся козы и козьею травкой душистой, Лазят в фисташковых чащах, лежат меж кустов земляники.[96]
Лакон
130 Сладкий цветок медуницы в обилии щиплют барашки, Вкусен и цвет полевой, распустившейся розы пышнее.[97]
Комат
Я на Алкиппу сердит; не хотела мне дать поцелуя, За уши взявши покрепче, когда я ей отдал голубку.
Лакон
Как Эвмедея люблю я! Свирель ему дал я недавно; Он же меня наградил поцелуем и крепким, и сладким.
Комат
Нет, неповадно, Лакон, с соловьями сражаться сорокам, Ни с лебедями удодам. Напрасно ты ссоры заводишь!
Морсон
Больше, пастух, ты не пой, так велю я. Комат от Лакона В дар пусть получит овцу; ну, а после, когда ты зарежешь 140 Нимфам овечку, пришли-ка Морсону кусочек получше.
Комат
Паном клянуся, пришлю. Ликуй, мое стадо козляток! Скоро увидите все вы, как буду теперь над Лаконом Каждый я раз издеваться при встрече, за то, что сегодня Мне перепала овечка. Готов я до неба подпрыгнуть! Козы мои, веселее, рогатые! Завтра зарею Вас в Сибаритский залив погоню я и всех искупаю. Ты же, бодливый Левкипп, попытайся лишь козочку тронуть. Мне хоть одну ты, пока не зарезал я Нимфам овечку, — Вмиг отлуплю! Как, ты снова? Ну, коли тебя не прикончу, 150 Пусть называюсь отныне Мелантием вместо Комата![98]

Идиллия VI ПАСТУХИ-ПЕВЦЫ ДАФНИС И ДАМОЙТ[99]

Раз так случилось, Арат, что стада свои Дафнис с Дамойтом Вместе пустили пастись. Был один из них мужем цветущим. Юным подростком другой. У ручья они, вместе усевшись, Песни пропели такие в полдневную летнюю пору. Дафнису — первый черед: состязаться он первый затеял. «Глянь, Полифем! Галатея кидает ведь яблоки в стадо. Ты — неудачник в любви, неловкий, как козий подпасок! Что ж ты, бедняга, не видишь? Уселся и, знай, на свирели Сладко свистишь. Посмотри, вон опять она в пса запустила! 10 Пес же, овец сторожа, отвечает ей лаем сердитым; В море глядит он, но там, где тихие плещутся волны, Бегая вдоль по откосу, свое отраженье лишь видит. Только смотри, как бы пес не вцепился красавице в икры! Пусть только на берег выйдет она, он прокусит ей кожу. Как она дразнит тебя, извиваясь,—как будто терновник Стебель колеблет сухой под дыханием знойного ветра! Прежде любил — убегала, не любишь — бежит за тобою, Ставку последнюю ставит она[100]; да, влюбленным нередко Знаешь ты сам, Полифем, уродство казалось красою». 20 Тотчас Дамойт подхватил и в ответ спел он песню такую: «Видел я, Паном клянусь, как яблоки в стадо метала; Все это вижу насквозь я любезнейшим глазом единым. Пусть же Телем-прорицатель[101], суливший не раз мне невзгоды, Сам их в свой дом забирает иль детям оставит в наследство. Но чтоб ее рассердить, я теперь ее будто не вижу, Будто нашел я другую; она, видно, знает об этом. Ну, и ревнует, ей-ей. От ревности тает, из моря В бешенстве взгляды бросает к пещере и в сторону стада. Пса-то ведь я же науськал. А прежде, как был я влюбленным, 30 С радостным визгом он мчался и тыкался мордой ей в бедра Видя мое обращенье, я думаю, станет наверно Скоро за мной присылать, но захлопну я двери, покуда Клятвы не даст, что сама мне на острове ложе постелет. Вовсе не так уж лицом я уродлив, как люди болтают; Давеча в воду я глянул, как на море было затишье, — Право, бородка на славу, и глаз мой единый не хуже. Так показалося мне; ну, а что до зубов отраженья, Блеском затмило оно белоснежные Пароса камни.[102] Только не сглазил бы кто! Но я трижды на пазуху плюнул: 40 Так Котитарис[103] меня научила, старуха-знахарка». С Дафнисом, песню допев, обменялся Дамойт поцелуем; Давши в подарок свирель, награжден был он флейтой чудесной. Дафнис-пастух на свирели, на флейте Дамойт начинает. Тотчас же все их коровы на мягкой траве заплясали. Кто ж победитель? Никто. Не остался никто побежденным.
вернуться

93

Сцилла (scilla maritima) — морской лук и цикламен (теперь называемый обычно альпийской фиалкой) считались слабительными и рвотными средствами; Комат и Аакон рекомендуют друг другу обратиться к ним, чтобы освободиться от накопившейся желчи. Возможно, здесь имеется и намек на какие-то магические свойства этих растений, особенно ввиду того, что цветы, выросшие на могилах. употреблялись при магических обрядах.

вернуться

94

Галент—название многих рек;  здесь  река в Южной Италии.

вернуться

95

Гимера — название нескольких рек  в  Сицилии.

вернуться

96

Земляничные кусты, или земляничное деревцо (arbutus unedo),— цветет весной белыми душистыми цветами; его мелкие и красные плоды напоминают ягоды земляники.

вернуться

97

Пышный кустарник (Kissos — cystus cretica — ладанник) — кусты, растущие в обилии по берегам Средиземного моря и выделяющие ароматную смолу.

вернуться

98

Мелантий — пастух Одиссея, изменивший ему и жестоко им наказанный; по-видимому, форма проклятия — пожелание себе такой же гибели, как Мелантию, в случае измены своему слову (соответствует русскому «провалиться мне на этом месте» и т. п.).

вернуться

99

В идиллии VI, одной из самых коротких и изящных идиллий Феокрита, поэт рассказывает о состязании двух молодых пастухов. один из которых носит классическое пастушеское имя Дафниса, другой зовется Дамойтом. В противоположность V идиллии, вполне реалистической, даже скоре» натуралистической, данное стихотворение является идиллией в буквальном, современном смысле слова: место действия не определено, время действия — прекрасный летний день; пастухи не враждуют и даже не соперничают друг с прутом, а забавляются, разыгрывая в своих песнях комическую сценку, по окончании которой обмениваются подарками и на подаренных друг другу музыкальных инструментах — флейте и свирели — играют так весело, что даже их коровы пускаются в пляс. Состязание заключается не в пении двустиший, а в двух «ариях» на мифологическую тему о любви Киклопа Полифема к прелестной нереиде Галатее — тему весьма подходящую для разработки ее  в  комическом плане.

Мысль о такой трактовке образа страшного и отвратительного Полифема, пожравшего живьем спутников Одиссея и ослепленного им, принадлежит не Феокриту: его предшественником был поэт Фи-локсен (435—380 г. до н. э.), написавший дифирамб (небольшое театральное представление) на эту тему, из которого до нас дошло только несколько разрозненных стихов. В схолиях к Аристофану о Филоксене рассказывается, что он, живя при дворе Дионисия Старшего, стал ухаживать за его наложницей, сравнивая ее с Галатеей; за это он был брошен в тюрьму, но бежал на Киферу, там сочинил драму и вывел в ней Дионисия под видом неуклюжего Киклопа, безнадежно влюбленного в красавицу Галатею. В схолиях же к Феокриту добавлено, что Филоксен изобразил Киклопа, говорящего с самим собою о своей любви и просящего дельфинов рассказать об этом Галатее, а также сказать ей, что его утешают только Музы. Этот момент Феокрит развивает в идиллии XI (см.), которая заканчивается тем, что- Киклоп решает не обращать внимания на Галатею и своим мнимым равнодушием покорить ее; именно это его поведение и изображено в песнях Дафниса и Дамойта /Предполагают,  что  идиллия  XI  написана  раньше  VI,  так  как VI  идиллия по содержанию  является  как бы продолжением XI./: Дафнис поет свою песню от лица не названного им какого-то приятеля Полифема, который в шуточном тоне изображает пробудившуюся страсть Галатеи и ее попытки снова пленить Киклопа. Дамойт исполняет роль самого Полифема; глупость и самоуверенность, характерные для этой роли, изображены  Феокритом  с присущим ему  мастерством.

Идиллия VI посвящена некоему Арату, вероятно, тому же другу Феокрита, о котором говорит в своей песне Симихид в VII идиллии (см ). Является ли этот Арат тем поэтом, от которого дошла до нас астрономическая поэма «Φαινόμενα», установить не удалось; новейшие исследователи склоняются к тому, что это — разные лица. Имя Арата было распространено на острове Кос, и об Арате, друге Феокрита, никаких сведений, кроме двукратного упоминания его имени у Феокрита, не имеется.

вернуться

100

Ставку последнюю ставит — приблизительный перевод греческого выражения «двигает камень с черты». Это выражение происходит от игры под названием «petteia», несколько сходной с шахматами: в нее играли на доске в 36 клеток маленькими камешками, которые передвигались по линиям между клетками; доска.была разделена пополам линией, называвшейся священной чертой, и камешки, попавшие на нее, пускались в ход только в случаях крайней необходимости.

вернуться

101

Телем — прорицатель, предсказавший Полифему, что он будет ослеплен  (Одиссея,  I,  509).

вернуться

102

Парос — остров в Эгейском море, славившийся каменоломнями белоснежного мрамора, употреблявшегося для самых дорогих  статуй.

вернуться

103

Колдунья  Котитарис — имя  вымышленное.