Дети обежали все вокруг и собрались посреди двора, перед лужей, в которую смотрится высокое ясное небо.
— Айда в огород! — крикнул старший и повел их в угол двора к калитке.
Огородные гряды стынут в промозглой зимней влаге, местами еще держится грязный ноздреватый снег, и дети не решаются лезть в раскисшую землю. Потом не вытащишь башмаков! Повертелись перед калиткой, потоптались, осматриваясь, и вдруг кто-то крикнул: «Подснежник! Вот он, расцвел!»
Все повернули головы. На хрупком стебельке склонил белую головку подснежник. Дети окружили его, смотрят, и никто не смеет дотронуться.
— Бедненький, едва держится на стебельке, как капелька… — пожалел его старший.
— Он уже увидел, что мачеха его обманула, да, бате?[26] — вспомнил другой сказку, которую бабушка зимой рассказывала им, сидя у очага.
…Родная всем цветам мать была мачехой для подснежника, она его не жалела, не ласкала, как других. Когда святой Атанас с золотым посохом шел мимо к господу просить весны, она показала его пасынку и подучила вылезти на белый свет — тепло-де уже. И он — вон он, тут как тут, поверил ей, выскочил — смотрит во все стороны: нет ни гиацинтов, ни тюльпанов, снег еще не везде стаял… Только тогда он понял — обманула его мачеха, и свесил головку, чтоб не видеть хотя бы, как заморозит его ночная стужа…
— Лучше сорвем его, — сказал малыш.
— Сорвем его, бате, и положим в птичье гнездышко в сирени!
— Ведь и бабушка так говорила, бате, — упрашивал третий. — Первым подснежником украшают птичьи гнезда. Птичка увидит его и опять прилетит положить туда яички. Опять выведет нам птенчиков…
И пока он это говорил, малыш сорвал подснежник, и стайка детей бросилась искать птичье гнездо в кустах сирени.
И петухам надоело кукарекать, протяжно, хрипло они орут, словно хотят сказать: давно, давно светло, кто еще спит — вставай же наконец, солнце поднимается, тени убираются… Через открытую дверь горницы доносится протяжное блеяние ягнят, где-то за плетнем собака ворчит на надоедливых мух. Цветан еще ничего не слышит. Он протер заспанные глаза, взял оборванный, с пожелтевшими страницами, сонник, лениво полистал его, отбросил в сторону и вышел на галерею.
Сердце никуда не тянет парня. Он подошел к перилам и стал рассеянно оглядывать дворы сквозь блестящие, набравшие бутоны ветки абрикосов. Разморенное утренним теплом, сельцо дремало. Распахнутые окна и двери жадно глотали свежий весенний воздух. Мужчины — в корчмах, женщины еще не пришли из церкви: ни души и на улице и во дворах. Тихо и в соседнем дворе напротив. Только одна наседка роется там на припеке под абрикосовым деревом и собирает пискливых цыплят.
Цветан спустился вниз, вышел за ворота и опять остановился под окном соседки. Ни голоса, ни шепота из него не было слышно. Вчера вечером он вот так же стоял под ее окном, она показалась, и, то ли кто помешал, то ли еще что случилось, окошко со стуком захлопнулось… Да еще этот сон, что приснился ему ночью, нет ему разгадки даже в соннике!..
Парень опустил глаза и пошел наугад мимо тополя по крутой изрытой дороге, которая карабкалась вверх в сыром весеннем лесу.
Лес еще молчит, чернеют оголенные ветки, редко кое-где солнечный луч освещает желтый съежившийся лист. Землю закрыли прошлогодние опавшие листья, повсюду пусто и мертво.
Цветан шел, и ничто не привлекало его внимания. Он даже не заметил, как оказался на вершине холма; расступились деревья, засияло небо, открылся широкий простор, уходивший вдаль над вершинами леса. По таким просторам он шагал бы день и ночь — без отдыха, без остановки… И чтоб слышать только шорох сухих листьев под ногами, как здесь, в лесу, никого не встречать, никого не видеть…
И только лишь парень поднял голову, чтобы окинуть взглядом открывшуюся даль, кто-то мелькнул меж деревьев. Навстречу ему по дороге шел лесник с ружьем за плечами. Оборванный, безмолвный, он выглядел, как облезлый бирюк, вылезший весной из своего логова… Цветан не хотел ни с кем встречаться. Он свернул на тропу, уходившую в сторону между деревьями, и быстро зашагал к другому краю леса, где чернели скалы, нависшие над глубокой горной котловиной. Несколько лет назад, когда они с соседкой еще детьми пасли коз, карабкались они по этим камням, искали сладкий корень. С тех пор он здесь не бывал; он шел опять между обросших мхом и лишайником скал, опять увидел котловину, со всех сторон огражденную холмами и лесистыми взгорьями, а далеко на дне ее зеленое пятно — поросшие травой плиты на крыше заброшенной мельницы.