— Валю Попову жаль, — только и ответил Киреев. — Славная была девушка...
Сын
I
Она появилась в кабинете Киреева солнечным, но не жарким сентябрьским утром. Тоненькая, простоволосая, в темной юбчонке и шерстяной кофточке, похожая на неоперившегося подростка.
Робко остановилась у двери.
Павел Семенович мельком взглянул на нее и хотел уже сказать ей, как девочке: «Ну, проходи», но в последнюю секунду почему-то удержался от такого обращения «по-свойски», и у него получилось нечто «проходи-те».
Она нерешительно сделала еще несколько шагов и вновь замерла.
— Прошу, присаживайтесь, — настойчивее пригласил следователь. — Чем могу быть полезным?
Хрупкое, словно игрушечное лицо ее с большими темными глазами нервно передернулось. Казалось, что она вот-вот заплачет. Девушка почти беззвучно прошептала:
— Я пришла... Помогите... Найдите мне моего сына!
Меньше всего Киреев ожидал услышать такое.
— Вашего сына! — воскликнул он. — Извините, сколько же вам лет?
— Двадцать.
— Вот уж никогда бы не подумал... По-моему, тут накурено. Вы не возражаете, если я открою окно?
Безразличный кивок головы.
Киреев неторопливо поднялся. В комнату ворвался свежий воздух вместе с веселыми голосами улицы. Павел Семенович не спеша возвратился на место. Ему хотелось дать ей время успокоиться. Кажется, он в какой-то мере добился этого.
По губам девушки скользнула горьковатая улыбка:
— Можете поверить.
— Как вас зовут?
— Люба.
— Люба... Любаша... Отличное имя!... А теперь постарайтесь спокойно рассказать все, что у вас случилось.
Бледные губы девушки упрямо сжались:
— Я никуда не уеду, пока не узнаю, что с моим ребенком...
Видя, что она готова снова заплакать, Киреев торопливо сказал:
— Конечно, узнаете... Ведь ребенок не иголка, затеряться не может. Главное — не нужно волноваться. Ну, возьмите себя в руки. Вот так. А помочь мы вам поможем. Это я обещаю. Но вы расскажите, что с вашим сыном случилось? Он заблудился? Вы его потеряли в магазине? Его увез бывший ваш муж?
— Нет.
— А что же? Он убежал из дома?
— Ему сейчас только год и девять месяцев.
— Всего. Куда же он девался?
Видя, что она потянулась платочком к глазам, торопливо добавил:
— Э, Люба, так не годится. Уговор дороже денег. Вы и сыну не поможете, только сами себе нервы истреплете. Да и драгоценное время мы зря теряем.
— Поверьте, это очень тяжело.
— Понимаю... Возможно, сейчас вам трудно разговаривать? Давайте посидим. Я подожду. Или зайдите попозже.
— Нет, нет! — испуганно воскликнула девушка.
— Ну, тогда будьте умницей. Что с вашим сыном?
— Не знаю.
— Как это не знаете? — Киреев недоверчиво взглянул на нее, но терпеливо сказал: — Вы просите помочь. Но как это сделать, если даже вы ничего не знаете?
— Мне... стыдно... рассказывать...
— Послушайте, Люба, мы, как и врачи, умеем хранить человеческие тайны, так что смело рассказывайте все, что произошло. Тем более, что я в два раза старше вас и сумею понять...
— Если можно, налейте мне воды.
— Пожалуйста.
Она медленно, словно собираясь с мыслями, отпила из стакана. Спокойно начала:
— Я училась в техникуме... Это ведь не важно, в каком?
— Пока не важно, а там видно будет.
— Жила в общежитии. По соседству находилась танцевальная площадка, и почти каждый вечер мы ходили туда. Там я познакомилась с одним. Он очень хорошо танцевал. Девочки все завидовали, что он выбирал чаще всего меня. И мне он понравился, хотя я его совершенно не знала. После танцев мы стали оставаться в саду... Любила ли я? — Она тяжело вздохнула: — Не знаю... Ничего я не знаю... А он говорил о своих чувствах, уверял, что как только я закончу техникум, мы поженимся. Я ему верила и... когда мы уехали летом на практику, послала ему несколько писем, но они все возвратились. Адресата не оказалось... Потом мы работали в колхозе, на уборке урожая, а когда начались занятия, я пошла на танцевальную площадку. Но его там не было. Ребята сказали, что уехал, неизвестно куда... А потом... Потом... Я поняла, что должна стать матерью... Я хотела что-то сделать, но мне сказали, что уже поздно... Я много плакала... Только так, чтобы никто не видел. Никому, даже своей лучшей подруге я ничего не сказала. Боялась, что, если узнают, дурная слава заставит уйти из техникума. И родных было жалко... И никого не было. Родные жили в районе... Время шло, надо было что-то предпринять... Девочки стали косо поглядывать на меня. Тогда я решилась и, сославшись на болезнь отца, добилась в техникуме отпуска, переехала в противоположный конец города. Поселилась в хатенке на окраине у одинокой старухи, от которой тоже скрыла правду... Видите, я говорю спокойно, но не желаю никому пережить того, что я тогда испытала...