— Мы вам и удочки приготовили, червей накопали и шляпу соломенную нашли, — добавил Дмитрий Кузьмич. — А жить будете у моей свояченицы, одинокой женщины, человека верного, она при немцах партизанила.
Киреев задумался. Подобно опытному шахматисту, уже по первому ходу знающему, как будет разыгрываться партия, он мысленно прикидывал все плюсы и минусы подобного варианта. Двое других терпеливо ожидали его решения.
— Ну что ж, в этом есть смысл, — наконец проговорил Павел Семенович.
— А связь будете поддерживать через участкового Бурденко, — обрадовался Псурцев, что предложение было принято. — Он там всё и всех знает... Придет к вам под видом проверки документов, вы с ним договоритесь.
— Хорошо, — кивнул головой Киреев. — Но сначала я хотел бы встретиться со сторожем.
— Это сегодня вечером мы вам устроим.
Зазвонил телефон. Георгий Андреевич взял трубку. Говорил он недолго.
— Ветврач принес акт о вскрытии, — пояснил он свой разговор. — Смерть наступила от потери крови... И никаких следов повреждения кожного покрова не обнаружено.
— Вот чертово дело, — поднял свое грузное тело заместитель. Приоткрыв дверь, он окликнул жену:
— Ну, как там у тебя?
Донесся женский голос:
— Да все давно стынет.
— Ну, тогда пошли ко мне. Малость закусим, — проговорил он не без удовольствия, — а то на голодный желудок плохо думается, — и вышел в дверь. Псурцев и Киреев последовали за ним.
В больнице
К сожалению, разговор с колхозным сторожем мало что добавил нового к тому, что было уже известно. Жилистый, сухопарый старичок с жиденькой бородкой и хитринкой в раскосых глазах, то ли действительно от потери крови, а возможно из-за притворства, говорил чуть слышным голосом. Получалось у него гладко, как по писаному. И это насторожило Киреева.
Лежал дед на белоснежной постели в просторной комнате, где находились еще три металлические кровати, сейчас пустовавшие.
Дежурный врач, кстати, принимавший пострадавшего, когда его привезли из Заозерного, молодой человек в больших роговых очках на круглом симпатичном лице, не без любопытства встретил Киреева, но, проводив к больному, понимающе оставил их наедине.
Летний день догорал. В окна, задернутые тонкой сеткой, доносился аромат отцветающих садов. Розовый полумрак окутал комнату, и врач перед уходом зажег свет.
Разговор долго не клеился, но все-таки Кирееву удалось направить его в нужное русло.
— Кондрат Артемович, значит, вы говорите, обошли двор, а потом вошли в помещение фермы. Что же, там никого не было?
— Доярки позднее приходят, как уж светать начнет, — прошамкал старик.
— Ну, а дальше что?
— Расстелил на полу тулуп, скинул ботинки — уж больно, окаянные, жмут — и такая на меня сонливость напала, удержу нет. Может, оттого, что марило.
— Жарко, значит, было?
— Дюже. И не приметил, как свалило в сон.
— Дверь вы на засов закрыли?
— А чего ее закрывать? Разве я гадал, что со мной такое случится?
— Ну и вы ничего не заметили?
Дедок вдруг заерзал на койке. Сухонькая бороденка взметнулась с подушки.
— Да вы лежите.
— Вот тут самая закавыка...
— В чем именно?
— Только прикорнул, словно почудилось мне, будто за фермой застучали об землю лопатой.
— Почудилось или вы это слышали? Вспомните, это очень важно.
— Кабы точно знал, я б раньше рассказал. Ну, словно думается мне, что комья летели. Потому — сухость была, земля твердая, и звук такой, словно кидают ее. Я даже подняться хотел, поглядеть, что там такое, да тут как заколдованный в сон впал.
— А может быть, вам это приснилось?
— Может, и приснилось, — поспешно согласился Кондрат Артемович.
— Ну, а боль вы почувствовали?
Бороденка закачалась в обе стороны.
— Не чувствовал. И как сюда везли... Только в больнице пришел в себя.
Больше Кирееву от него ничего добиться не удалось.
Гораздо содержательнее была беседа с молодым врачом, Игорем Александровичем, как оказалось, выпускником Ростовского медицинского института.
— Вы, конечно, криминалист, — без обиняков сказал он Кирееву, когда тот возвратился в его кабинет и они остались вдвоем. — Знаете, мальчишкой мне хотелось стать сыщиком.
— Начитались Шерлока Холмса, — улыбнулся Павел Семенович. — Почему же не стали? У нас, как говорится, для молодежи все пути открыты.
— Да вот, не получилось... А вы любите свою специальность?
— Наверное, да... Во всяком случае, мне не приходила мысль ее менять.