Сознание ребёнка зыбко и нестабильно. Я пренебрёг твоими уроками Мастер, ты внушал, -нельзя погружаться в предсмертную агонию. Упустишь момент смерти, смертоносная ловушка захлопнет свои врата, навсегда отрезав путь к возращению. Но видел бы ты восхитительную простоту в сознание этого ребёнка! Его мир ещё так чист и наивен, не загрязнён человеческими пороками. Его мир, - бесконечное поле цветов; тревожное сочетание чёрно-красных красок, говорящих о физическом или моральном угасании. Внимательно смотрю на цветы и вижу признаки смерти; бутоны завяли, листья пожухли. Вздохнув, принимаюсь за работу. Вырываю с корнем колючие сорняки, губящие нежную поросль, и кидаю в кучу. Руки быстро покрылись кровоточащими царапинами и волдырями. Ничего, терплю. Постепенно чёрно-красные лепестки начали блекнуть, меняясь на нежные оттенки. Хороший знак. Набросал целую гору сорняков и вытянув руку приказал: "Гори". Сорняки вспыхнули ярким огнём и вот уже кучка пепла лежит возле моих ног. Больше я не в силах помочь.
Выйдя из транса, склоняюсь над ребёнком: дыхание выровнялось, жар пропал. Личико уже не похоже на обтянутый кожей череп; едва заметные изменения разгладили морщинки, убрав мертвецкую черноту под глазами. Я дал мальчику надежду, но не вылечил. Теперь, всё зависит от крепости его организма и духа. Веки задрожали, с усилием поднимаясь над провалами глазниц. Я склоняюсь ближе, повинуясь еле ощутимому пожатию невесомых пальчиков. Обмётанные тонкой каймой губы шевельнулись, и я услышал СЛОВО, - нежданный подарок из уст полумёртвого мальчика в деревне с плачущими навзрыд облаками. Ребёнок чуть слышно вздохнул, тонкие с синими прожилками веки опустились, грудь ритмично задышала, впервые за много времени, свободно насыщая воздухом лёгкие. Мальчик спал. Благоговейно отступив от кровати, позвал родителей, пряча в складках одежды распухшие, окровавленные руки. Мать на радостях рыдает над сыном. К сожалению, я всего лишь идущий по снам и этот дом ещё посетит безысходность.
В конюшне, устроившись на охапке сена в пустом стойле, достаю из сумки листок бумаги, отрываю клочок и пишу на нём СЛОВО. Теперь у меня шесть СЛОВ. Каждый вечер, независимо от настроения и самочувствия, я достаю бумажные квадратики с написанными на них СЛОВАМИ и пытаюсь понять. Переставляю местами, вчитываюсь, надеясь, что СЛОВА откроют свой смысл, выстроятся в понятную фразу.
- Странник, ты здесь?
Скрипнула дверь. В конюшню, прикрывая плащом зажженную лампу, вошёл трактирщик.
Я сразу понял в чём дело. Круглое лицо дрожит, глаза виновато смотрят в землю. Всё-таки хороший он человек. Давно я не встречал людей, мучающихся совестью за то, что собираются выгнать бродягу под дождь.
- Ты уж, извини, - шепчет он мне, тревожно оглядываясь через плечо. - В деревне неспокойно. Люди говорят, Боги гневаются. Это ты наслал ливень.
Я отрицательно покачал головой и начал собирать скудные пожитки.
- Да знаю я, знаю, ты ни при чём. - поспешно забормотал хозяин. - Я же не какая-то там дремучая деревенщина. Но пойми меня правильно, мне здесь жить. Ты уж лучше уйди от греха подальше. Куда-то путь держишь?
- Дальше, на запад.
- На запад? В глубь приграничных земель? Боже мой, парень, ты свихнулся. У нас ещё народ терпимый, погудят и забудут, а там людишки тёмные, дремучие. Забросают камнями или того хуже к столбу привяжут и факел поднесут. Сожгут за милую душу и рады будут, что землю от дьявола избавили.
- Мне надо.
- Вестимо, надо. - трактирщик испуганно подпрыгнул. По крыше прокатился низкий гул рокочущего грома. - Дальше на твоём пути будет небольшой княжеский удел, а как пройдёшь его, прямая дорожка в лихие места. И что тебя туда тащит?
- Надо.
- Ну и упрямец. Заладил надо да надо. Вот и твой сарацин всё выспрашивал. Карту даже купил. Только вот какой прок от старой карты ума не прилажу.
- Он сам по себе.
- Ну да, ты говорил. - трактирщик затравленно обернулся. Ворота конюшни задрожали под градом камней. Кони дёрнули шеями и захрапели, пританцовывая на месте, косясь на деревянные ставни. Огромный гнедой сарацина вскинул голову, шумно втягивая воздух влажными ноздрями. Умная зверюга.
- Выходи, отступник! - надрывались хриплые глотки, стараясь перекричать раскаты грома и стук ливня.
- Пошли. - трактирщик, призывно махнул фонарём. - Покажу запасную дверь.
Меня и там ждали. Булыжник просвистел возле уха, с хлюпаньем зарывшись в грязь. Низкое небо прочертила молния, осветив ярким всполохом моих гонителей. Как они похожи друг на друга; отупевшие, искаженные в застывших гримасах ненависти лица взрослых и детей. Я иду мимо них. Мимо застывшего в дверях сарацина. Смотри, чёрный человек на невежество. Эти люди боятся не тебя, чёрного среди белых, а меня, свой образ и подобие. Гонят как шелудивую собаку, но именно страх отводит их руки от точного броска. Камни усеивают мой путь мелкими ямками и брызгами, я не пытаюсь увернуться. Страх, - мой гонитель. Страх, - мой защитник.