Снять шар с подставки ничего не стоило, хотя весил он немало – как и предупреждали крыланы. В мудреце Тин-Фу Конан не ошибся: злой колдун непременно окружил бы свое сокровище чарами, но здесь никаких чар не было и в помине. Ни демонов, выскакивающих неизвестно откуда, ни ядовитого тумана…
Конан подтащил шар к краю и высунулся.
– Я здесь! – окликнул он своих сообщников.
Крыланы – Конан успел заметить, что их четверо, – схватили шар и изо всех сил взмахивая крыльями полетели с ним прочь. Киммериец остался в пагоде один. Он уселся на пол, скрестив ноги, на том месте, где только что находился шар, и стал думать: не выбраться ли ему, не дожидаясь крыланов, старым привычным способом – по стене?
Киммериец встал, решив воспользоваться собственным советом и унести ноги из пагоды как можно скорее. Но не успел.
Внезапно ночь взорвалась. Из темноты на пагоду обрушился настоящий дождь из живых тел, косматых, горячих, вопящих. Отовсюду к Конану тянулись жадные руки, длинные пальцы хватали его за волосы, за руки, за лицо, дергали за нос и уши, пытались порвать на нем одежду.
– Обезьяны! – вскрикнул варвар. Он начал отбиваться от обезумевших животных, расшвыривая их в разные стороны ударами могучих кулаков.
Однако обезьяны не сдавались. Вереща и скаля зубы, они снова и снова атаковали могучего варвара.
Шум пробудил остальных обитателей пагоды. Замелькали факелы, затопали ноги, послышалась ругань. Один за другим в тесное помещение, кишащее разъяренными мартышками, врывались ученики Тин-Фу. И тут перед глазами Конана развернулось поразительное зрелище.
Мартышки выстроились в боевой порядок и пошли в атаку. Ученики пытались отбиваться. Сражение закипело с переменным успехом. Мартышки совершенно явно владели приемами человеческой борьбы! Тогда у Конана и появилось первое подозрение насчет того, какой смысл вкладывал Тин-Фу в свою записку, отправленную Тьянь-По: «Твои ученики – настоящие обезьяны».
Потому что мартышки никак не овладели бы наукой кхитайской борьбы, если бы у них не было подходящих учителей. А какая мартышка годится на роль учителя? Вывод возможен лишь один.
Конан захохотал и схватился за голову.
Сражающиеся не обращали на варвара почти никакого внимания. Лишь время от времени какой-нибудь из увлекшихся бойцов пытался нанести удар оказавшемуся поблизости киммерийцу. Тот добродушно отшвыривал незадачливого драчуна и только посмеивался, глядя, как бедняга кувыркается.
Затем Конан ступил на карниз и начал спускаться.
Ему совсем не хотелось встречаться с учителем Тин-Фу. Неизвестно, какие еще трюки в запасе у этого мудреца.
* * *Ужас! Ужас! В пагоде – полный разгром! Половина учеников лежит и стонет, их царапины и укусы кровоточат, их конечности сломаны, их пальцы распухли, их глаза подбиты, их носы испускают неприятную с виду жидкость… Драгоценные свитки изорваны в клочья, как будто по ним прошлись острыми ножами. Превосходная кхитайская тушь разлита по циновкам, ею обрызганы стены, и вряд ли теперь удастся отмыть ее – ведь это кхитайская тушь, да еще наилучшего качества! Кисти переломаны и разгрызены острыми обезьяньими зубами. Масло опять разлито по всему первому этажу, только на сей раз некому вытирать его.
Тин-Фу глядел на то, во что мартышки превратили его красивое, изысканное жилище, и размышлял о своем предназначении. И, поскольку он больше не был мстителем, но сделался мудрецом, то в конце концов Тин-Фу рассмеялся.
– Я должен был догадаться, что родители мои явили великую мудрость, спрятав нефритовую рыбку и никому не желавшие показывать иероглиф желания. Чего достиг я, завладев этой тайной? Враг мой умер без моего участия. А все желания, которые мне удалось исполнить, – глупы и ничтожны и конце концов едва не погубили мою собственную жизнь! Я превратил дурака в камышового кота – и он, по счастью, покинул эти земли. А затем я из двух неудачливых бойцов сделал двух обезьян – и что же? В качестве обезьян они преуспели куда больше, нежели в качестве бойцов! И вот уже моя пагода разгромлена, и все мои свитки изорваны, а мои ничтожные ученики превращены в прах… Воистину, я недостаточно мудр, чтобы владеть этими рыбками!