Мы имеем в виду - уже ставшую классической - работу франко-швейцарского лингвиста и культуролога Патрика Серио (другая его работа публикуется в настоящей книге) "Анализ советского политического дискурса" ("Analyse du discours politique sovietique", Paris, 1985) (см. [Seriot 1985], - далее указываем страницы этого издания).
П.Серио начинает своё исследование как историческое, показывая, какое воздействие оказал на русский язык "советский способ оперирования с языком" на протяжении десятилетий советского строя.
Что получилось в русском языке - новый язык? Новый "подъязык"? Новый "стиль"? Нет, - гласит ответ П.Серио. - То, что образовалось в русском языке должно быть названо особым термином - "дискурс". Мы, со своей стороны, предварительно разъясним это явление так: дискурс - это первоначально особое использование языка, в данном случае русского, для выражения особой ментальности, в данном случае также особой идеологии; особое использование влечёт активизацию некоторых черт языка и, в конечном счёте, особую грамматику и особые правила лексики. И, как мы увидим дальше, в конечном счёте, в свою очередь создаёт особый "ментальный мир". Дискурс советской идеологии хрущёвской и брежневской поры получил во Франции среди знающих русский язык наименование "langue de bois", "деревянный язык" (во Франции бытует также выражение "gueule de b ois", явно сходное с упомянутым, но применимое обычно к тому, что человек ощущает у себя во рту при "крутом похмелье").
Конечно, дискурс существует не только в явно обозначенной политической сфере. Скажем, - современный "русский речевой этикет" (так даже называются некоторые книги). Идёт ли речь о нормах русского языка? Нет, - опять отвечает Серио. - Речь идёт о нормах дискурса, которые авторы подобных работ желают выдать за нормы русского языка вообще. И это совершенно верное утверждение П.Серио. Автор ставит своей задачей "читать строки", а не "читать между строк": дискурс - это, прежде всего, тексты (прежде всего, но как мы опять-таки увидим ниже - далеко не только тексты). П.Серио анализирует вплоть до мельчайших деталей два - "основополагающих" для названной эпохи - текста: Н.С.Хрущев "Отчёт ЦК КПСС XXII съезду КПСС" (1961 г.) и Л.И.Брежнев "Отчётный доклад ЦК КПСС XXIII съезду КПСС" (1966 г.). В результате анализа выясняются две яркие особенности советского политического дискурса этой эпохи - т.н. "номинализация" и т.н. "сочинение" (т.е. сочинительные связи в некоторых частях предложения).
Номинализация - само по себе явление не новое, это одна из общих тенденций языкового союза, в который входит русский язык. Но в советском политическом дискурсе эта тенденция приобретает до крайности гипертрофированные масштабы и преломляется особым образом. Вот типичный пример из доклада Брежнева ("Ленинским курсом", М.: Политич. литер., 1973, с. 313):
"Главным источником роста производительности труда должно быть повышение технического уровня производства на основе развития и внедрения новой техники и прогрессивных технологических процессов, широкого применения комплексной механизации и автоматизации, а также углубление специализации и улучшение производственного кооперирования предприятий".
Семантическим итогом таких бесчисленных номинализаций, т.е. замены личных форм глаголов их производными на -ание, -ение, -ация и т.п. является исчезновение субъекта, агенса того, о чём говорится. Все процессы приобретают безличный облик, хотя и не схожий с тем, который имеет "классическая" безличность в русском языке (например, Меня так и осенило; Его будто бы ударило, и т.п.). А после того как субъект устранён, возможны дальнейшие, уже чисто идеологические манипуляции с поименованными сущностями.