Настроение испортилось окончательно. Я умудрился не думать об этом весь последний месяц. Но здесь, возле белых, отшлифованных временем стен, мой психоз настиг меня с новой силой.
Я подошёл к смуглому парню за стойкой, купил стакан гранатового сока и выпил залпом.
Пошел по памяти, хотя в этом не было нужды — везде висели указатели на четырех языках.
Через минут десять я уже был у Западной стены. Прошел туда, где раскачивались, как камыш над рекою, длиннополые бородачи, нашел пустое местечко у гладких камней.
Вытащил бумажку, которую заготовил заранее. Свернул ее в тугой квадратик и вложил между зазорами в камнях.
Для пущего эффекта повторил вслух ее содержание.
— Пожалуйста, пусть я не буду шизофреником. И мессией тоже пусть не буду.
Какой-то молодой парнишка слева от меня хмыкнул и я замер, поражаясь собственному идиотизму и беспечности.
— Па, тут псих стоит с иерусалимским синдромом — сказал он негромко своему спутнику.
— Ну и Бог с ним — благодушно ответил его отец.
Парень кивнул и потерял ко мне интерес.
Я облегченно вздохнул — в этот раз пронесло. Сегодня меня не будут тащить в местную психушку, можно возвращаться домой и готовиться к завтрашнему дню.
****
Традиция много чего предписывает мессии. Например, он должен быть невероятно красив, харизматичен, иметь все свойства лидера, должен быть мудрым, богобоязненным и прекрасно разбираться в людях. Ещё он должен будет принести мир во всем мире, вернуть Израилю былое величие, быть справедливым судьей, идеальным правителем… Ах да, и ещё желательно выстроить третий храм, и поскорее.
Все это было мимо меня.
Начнем с того, что я был атеистом — со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Я не был лидером.
Я не очень понимал выражение «былое величие», и уж точно не представлял, что имеется ввиду — значило ли это возвращение к образу жизни двухтысячелетней давности?
Я мог бы, теоретически, выстроить храм — опять-таки, я был инженером-строителем. Но уж точно не в том месте, где ему предполагалось быть — третьей мировой я развязывать не собирался — всё-таки я был мессией, а не антихристом.
Я не был мудр, Тору знал на уровне, что нужен был для того, чтобы сдать экзамен на аттестат зрелости в нашей абсолютно светской школе; в политику подаваться не собирался. Даже учеников у меня не было. Те несколько несчастных, которым я преподавал математику во время учёбы в университете — не в счёт.
И ещё — я был… Давайте уже прямо скажем. Я — пидор. Да, задницу подставлять не люблю, но сплю исключительно с мужчинами. Не так уж много их было в моей жизни, всего лишь двое, не считая…неважно. Но даже это на два больше, чем полагается приличному Машиаху.
И отсюда возникает логичный вопрос: с чего это я так уверен в своей избранности? Зачем вообще рассказываю о том, что вполне может оказаться бредом сумасшедшего?
Ответ: я не знаю.
Я не хочу быть безумцем, хотя скорее всего я им и являюсь.
Я также не хочу быть мессией — потому что это просто не мое. Так уж получилось, что столкнувшись со своей проблемой, я несколько лет жил в абсолютном ее отрицании.
Какое-то время это сходило мне с рук, до недавнего времени.
Когда же стало припекать, я понял, что ничего об этом толком не знаю. Первым делом я прочёл список должностных обязанностей Машиаха. Впрочем, заодно прочел описания и в других мессианских религиях.
Все прочитанное мне очень не понравилось.
Во-первых, это, как я уже сказал, было мимо меня.
Во-вторых — большинство сходилось к тому, что приход мессии означает и скорый конец света, а я был очень против этого. Мне чрезвычайно нравился этот свет, и я не был согласен, что с ним пора кончать, даже если это растянулось бы лет на двести-триста.
Помню, что я почувствовал тогда, прочтя все статьи в Википедии на трех языках — облегчение. Я был самым неподходящим человеком на эту роль. Как я уже упоминал, в бога я не верил, а, следовательно, не верил и в такую вещь, как мессианство.
Не буду вдаваться в подробности (не сейчас, по крайней мере), но мне очень убедительно приказали не валять дурака. И нет, это не были голоса в моей голове.
Сразу после этого я записался к психиатру. Мне было страшно, но я хотел одного — понять, что со мной происходит. Назначил частную встречу, что влетело мне в копеечку. Разумеется, я не говорил ничего про свою маленькую «проблему», но ничего другого не скрывал. Получил заключение о своей абсолютной нормальности, разве что мне посоветовали побольше отдыхать.
Выйдя, я пожалел, что не рассказал врачу всей сути своей проблемы. Потому что она не исчезла никуда.
Я не очень хочу сейчас об этом подробно рассказывать, скажу только, что несколько месяцев назад, когда мне позвонил отец и предложил работу в своей компании, я очень хотел отказаться. Мне нравилось жить в Дрездене.
Но мне не позволили.
А ещё объяснили, что никаких возвеличиваний не будет, как не будет и много чего, что нам всем наобещали за эти две тысячи лет. А будет все очень примитивно, быстро и жестоко. А я буду своего рода красной кнопкой, которая должна делать свое дело и не мельтешить.
****
Домой я добрался быстро — доехал до своего района на автобусе, и потом прошёлся пешком.
Мысли окружили меня, как целый рой навозных мух, и ум мой был медленным и липким. По телу то и дело пробегала противная дрожь, и я понимал, что для первого дня слишком много на себя взял.
Сил мыться вторично не было, слабость взяла свое, и я просто упал в кровать и заснул — уже до утра.
========== Глава 2 ==========
Глава 2
Хотя я по рассеянности забыл поставить с вечера будильник, мне повезло — я проснулся в полшестого, выспавшийся и успокоившийся. Все было не так уж страшно. Вечерние мысли утекли вслед за ночными снами, и теперь все мои страхи были — или казались? — смешными и ненастоящими.
Пока что следовало заняться более насущной проблемой — подготовиться к первому рабочему дню.
Я примерно представлял, насколько мне повезло. Повезло, что есть отец, управляющий строительной фирмой — хоть и небольшой, но стабильной. Есть рабочее место, куда меня согласны принять без всякого интервью прямо сейчас. И будет небольшой доход — как раз столько, чтобы хватило на жизнь и ещё немного сверху.
Поэтому я умылся, чисто побрился, оделся, как и подобает — белая рубашка, брюки, ботинки. Галстук решил не повязывать — помнил, что здесь это не принято.
Проверил расписание автобусов, чтобы точно приехать вовремя. Позавтракал неизменным хумусом на куске питы, и кофе.
В восемь часов я уже был перед стеклянной дверью компании отца, на которой белыми буквами было написано: «Строительная компания Давид Вайцман и сын».
Подавил в себе смесь стыда и веселья — потому что у Давида Вайцмана был только один сын. И до сегодняшнего дня я не переступал порога его компании.
Позвонил в интерком, дверь зажужжала и открылась, когда я ее толкнул.
Изнутри было прохладно и чисто. Ламинированный пол под паркет, на стене — экран с сменяющимися кадрами — проекты, которые выполнялись фирмой в разные годы.
Интерьер был великолепен — кожа, дерево, все в классическом неустаревающем стиле.
На ресепшене сияла улыбкой миловидная женщина лет сорока.
— Янон? — спросила она.
— Да. Вы Мири?
— Точно. Давид уже ждёт вас. Подождите, я дам вам пропуск.
Она протянула мне какой-то синий пластиковый кружок на шнурке, я послушно надел его на шею.