— Тебе нужно золото, глава церкви? — раздался голос из дальнего угла комнаты. — Скажи одно слово, и к твоим ногам посыпятся миллионы!
Папа содрогнулся. Как все великие авантюристы, он был суеверен, тем более что его судьба сложилась как-то необычно и странно. В юности ему были предсказаны почести и власть, и это предсказание колдуньи исполнилось. Он, простой пастушок, сделался главой католического мира. Сикст набожно перекрестился и прошептал:
— Если это голос свыше, говори, я буду повиноваться и сделаю все достойное святого Искупителя, если же сатана явился соблазнять меня на что-нибудь греховное, то исчезни, провались в преисподнюю, — бормотал папа, продолжая истово креститься.
— Я не святой дух, посланный с неба, не житель ада, я простая слабая смертная, и пришла к тебе, великий Сикст, предложить свои услуги, — говорила женщина, тихо подойдя к папе и снимая с себя вуаль.
— Женщина, — прошептал Сикст, — у меня в кабинете, каким образом ты сюда вошла без доклада.
Женщина, в которой мы узнаем Барбару, упала на колени и вскричала:
— Простите, святой отец, умоляю вас, простите и выслушайте меня!
Сикст V был поражен величественной фигурой старой еврейки и сказал:
— Встаньте синьора и садитесь. Скажите, что вам нужно?
— Я — мать Карла Гербольта, — отвечала, вставая, Барбара.
— Как, вы — мать отравителя, и осмелились прийти ко мне?
— О святой отец, выслушайте меня, умоляю вас, — вскричала Барбара, — он никогда не был отравителем, он слишком благороден для таких поступков, товарищи вовлекли его в заговор против вашего правительства, но с отравителями он ничего не имеет общего, клянусь вам!
— Тем не менее, — сказал строго папа, — этот молодой человек осмелился войти в заговор против государя, оказавшего ему гостеприимство.
— Да, ваше святейшество, — отвечала Барбара, грустно склонив голову, — мой сын заслуживает казни, против нельзя ничего возразить, но великий Сикст помилует его, видя горячие слезы матери, — прибавила она и зарыдала.
— Но, синьора, вы ошибаетесь, утверждая, что Гербольт не принимал участия в отравлениях; он сам в этом сознался.
— Да, под пыткой!
— Но это единственное средство, которым мы обладаем для того, чтобы открыть истину. Наконец, — прибавил папа, — это дело уже меня не касается. Уголовная палата, которая занимается этим делом, несомненно, будет руководствоваться существующими законами; я тут ни при чем.
— Но, святейший отец, одно ваше слово…
— Я не скажу его, синьора! — вскричал Сикст. — Я не нарушу святости закона.
— А если бы я, взамен жизни Карла Гербольта, предложила вам господство над целым миром, что бы вы сказали, ваше святейшество?
— Я бы сказал, что вы сумасшедшая, синьора.
— Нет, святой отец, я не сумасшедшая, я имею возможность предложить Сиксту средства для приведения в исполнение его великих планов. Вы хотите возобновить крестовый поход, вы хотите занять Египет и при помощи Евангелия просветить дикую Африку; но для всего этого вам недостает денег. Прекрасно! Если сын мой будет спасен, я дам вам деньги.
— Вы идеалистка, синьора, — отвечал папа, — предположим, что вы очень богаты, и, если бы вы ваше богатство отдали мне, то все вместе оно бы составило лишь каплю в море…
— А сколько вам требуется для выполнения вашей цели? — спросила Барбара.
— Много, синьора, очень много!
— Например, двух миллионов скудо было бы довольно?
— Конечно, но кто же может располагать таким богатством?
— Я, — отвечала Барбара, — как только сын мой будет свободен, я тотчас же вручаю вашему святейшеству аккредитивы в два миллиона золотых скудо на банки Рима, Мона и Амстердама.
Сикст не верил своим ушам. Барбара продолжала:
— Скажите только одно слово, и аккредитивы будут в ваших руках, я верю благородству Сикста.
Папа удивлялся все более и более.
— Опомнитесь, добрая госпожа, вы говорите несбыточные вещи, быть может, горе пошатнуло ваш рассудок?
— Напрасно вы так думаете, святой отец, — отвечала Барбара, — скажите слово, и я дам вам это богатство.