Не думая о том, что будет дальше со сбежавшим преступником, Андрес поместил его в отдельную комнату и ухаживал за ним, соблюдая максимальную осторожность, чтобы никто не мог даже заподозрить присутствия чужака. И только своему сыну, безоглядно преданному отцу, доверил он эту тайну.
Андрес спросил Деннера, не солгал ли он, сказав, что является отцом Джорджины.
— Это истинная правда, — отвечал тот. — Однажды в окрестностях Неаполя я похитил прекрасную девушку, которая родила мне дочь. Теперь ты уже знаешь, Андрес, что одним из главных составляющих искусства моего отца было изготовление чудотворного ликера, главным ингредиентом которого была кровь из сердца детей, которым исполнилось девять недель, девять месяцев или девять лет и которых родители должны сами добровольно передать в руки приготавливающему снадобье. Чем в более близком родстве состоят дети с чародеем, тем более действенным получается снадобье, приобретая способность увеличивать жизненную силу, даровать вечную молодость и даже способствовать созданию искусственного золота. По этой причине убивал мой отец своих детей, и я был готов во имя высших целей принести в жертву мою дочурку. До сих пор не могу понять, каким образом моя жена заподозрила мой умысел, но до истечения девятой недели она исчезла вместе с ребенком, и лишь через много лет я узнал, что она умерла в Неаполе, а дочь ее Джорджина воспитывалась у скупого хозяина гостиницы. Узнал я и о ее замужестве, и о вашем местонахождении. Теперь ты понимаешь, Андрес, почему я обнаруживал такую склонность к твоей жене и почему, обреченный на это проклятое дьявольское искусство, преследовал твоих детей. Но тебе, лишь тебе, Андрес, и чудесному твоему спасению Всемогуществом Божьим обязан я своим глубоким раскаянием, своим внутренним уничижением. Кстати, ларец с драгоценностями, хранящийся у вас, — это тот самый, что спас я по приказанию своего отца из огня, и ты должен сохранить его для своего мальчика.
«Ларец!» — ударило в голову Андреса.
— Но ведь Джорджина вернула его вам в тот день, когда совершили вы страшное убийство?
— Конечно, — подтвердил Трабаччио, — однако Джорджина, сама того не ведая, снова стала его владелицей. Загляни в большой черный сундук, что стоит в прихожей.
Андрес пошарил в сундуке и действительно обнаружил на его дне проклятый ларец в том же состоянии, в каком принял он его на хранение от Трабаччио.
Андрес был очень недоволен собой, ибо не мог избавиться от мысли, что уж лучше бы он нашел Деннера уже мертвым. Правда, его раскаяние казалось искренним: не покидая своей кельи, он проводил все свое время за чтением божественных книг, и единственной его утехой было общение с маленьким Георгом, которого он, казалось, очень полюбил. Андрес решил, тем не менее, принять меры предосторожности и при первой же возможности открыл эту тайну молодому графу фон Ваху, который немало был удивлен этой странной игре судьбы.
Так прошло несколько месяцев, наступила поздняя осень, и Андрес стал чаще, чем обычно, ходить на охоту. Малыш оставался вместе с дедом и одним старым егерем, который тоже был посвящен в эту тайну. Однажды, когда Андрес возвратился с охоты, старый егерь сообщил ему испуганным шепотом: «Господин, у вас в доме недобрый жилец. К нему является нечистая сила! Входит через окно и выходит обратно дымом и паром».
Андресу стало плохо, словно в него ударила молния. Он прекрасно знал, что это может означать. Тем временем старый егерь продолжал свой рассказ. Уже много дней подряд, говорил он, когда становится совсем темно, в комнате Деннера слышатся странные голоса, которые беседуют и сердито спорят, перебивая друг друга, а сегодня, когда он неожиданно открыл дверь к Деннеру, ему показалось, что к окну метнулась фигура в красном, отороченном золотом плаще.
Разгневанный Андрес поспешил подняться к Деннеру, сообщил ему о подозрениях егеря и заявил, что не преминет запереть его в темнице замка, если он не оставит свои злые дела. Деннер оставался спокоен и ответил печально: «Ах, дорогой Андрес! Правда здесь лишь то, что отец мой, смертный час которого еще не пришел, невыносимо терзает и мучит меня. Он хочет, чтобы я снова обратился к нему и отрекся от обретенной веры, однако я был непреклонен и нe думаю, чтобы он снова возвратился сюда, ибо увидел, что не имеет больше власти надо мной. Будь спокоен, сын мой Андрес, и дай мне умереть рядом с тобой как набожному христианину, примиренному с Богом».