Две дамы, наблюдавшие за ней с балкона дома напротив, вздохнули и вернулись к своим сплетням.
— А я тебе говорю, эта так называемая девственница уже полгода, как беременна! — возмущённо покачивая головой, говорила одна из них. — В Италии уже давно бы все знали, а у нас наденут вердугос с баскиньей — и не видать ничего!
Вторая усмехнулась:
— Так эти ж обручи для того и придуманы! Ещё Хуана Португальская ими брюхатость свою скрывала.
— Вот-вот. А говорится, будто для скромности, чтобы искушений не было! — И дама огладила свой вердугос, превращавший её фигуру в конус, ничем не напоминавший очертания женского тела. Другая томно обмахнулась веером и промокнула лоб платком.
Подруги осторожно опустились в кресла. Несмотря на утреннюю свежесть, обе вспотели. Учитывая огромное количество громоздких одежд, которые они носили, это было не удивительно. Все знатные дамы Испании втайне завидовали не только итальянкам с их светлыми, свободно струящимися платьями, но даже и своим более бедным соотечественницам, избавленным хотя бы от вердугос.
Разумеется, вслух в этом никто бы из них не признался.
Некоторое время обе дамы молча обмахивались веерами. Вдруг одна толкнула другую в бок:
— Смотри, это наш комендант идёт, что ли?
— Тише! — прошептала другая. — Да, это он.
— Какой он всё-таки маленький! Весьма необычно, я бы даже сказала, странно для военачальника.
По улице решительными шагами прошествовал невысокий поджарый человек в чёрном хубоне и чёрных же сапогах. Последнее обстоятельство было отмечено дамами как признак скорой войны. В мирное время мужчины сапог не носят.
...Собственно говоря, война между Испанией и Францией уже шла. Но жители Памплоны ещё не видели настоящих военных действий и спокойно наслаждались весной, несмотря на то, что их город имел стратегическое значение.
...Проходя мимо балкона, комендант неожиданно повернулся и бросил вверх острый, прямо-таки орлиный взгляд. Женщины смущённо прикрылись веерами, но предмет их беседы уже энергично шагал дальше.
Первая дама прошептала:
— Маленький-маленький, а посмотрит — в дрожь бросает!
— А я тебе что говорю? — отозвалась её собеседница. — Задору в нём на четверых. Он ещё у короля-католика при дворе послужить успел. Большие надежды подавал. А сослали его сюда к нам за какое-то тёмное дело. Вроде как оскорбился и, честь свою отстаивая, какую-то знатную персону на поединке прирезал.
Первая дама хихикнула:
А я слышала, что не прирезал, а соблазнил. Только не посоветовала бы я его своим подругам в любовники!
— Почему? — спросила вторая. — Думаешь...
— Ах нет, совсем не то! — посмеиваясь, перебила её первая. — Просто с таким характером он свою любовницу легко вдовой сделает. А кому это нужно, сама посуди?
Солнце протянуло луч прямо на лицо говорившей. Та недовольно поморщилась и, придерживая многочисленные тяжёлые юбки, начала вставать с кресла. Вторая последовала её примеру.
Комендант Памплоны Иниго де Лойола успел уйти уже довольно далеко. Путь его лежал к восточной городской стене. Он больше не смотрел по сторонам и не заметил бедно одетую девочку, лет десяти, следующую за ним, как привязанная.
Никого не было у стен в этот утренний час. Иниго поднялся по замшелым потрескавшимся ступеням и встал у края, напряжено вглядываясь в лазурную даль, затуманенную то ли дымкой, то ли простой пылью. Маленькая оборвашка потопталась немного у лестницы. Потом, воровато оглянувшись, взбежала наверх и встала прямо за спиной коменданта.
ГЛАВА ВТОРАЯ
— Дон Иниго, дон Иниго! А вы сапоги надели! Май на дворе, а вы сапоги надели!..
— Чёрт побери, Лионелла! Разве можно так неожиданно кричать человеку в ухо? Не зря мне советуют тебя высечь...
Лионелла потупилась. Почесала грязную босую пятку. Сдвинула брови домиком и шевельнула носом. Гримасничала она виртуозно — такое уж подвижное лицо.
Через мгновение скорбное выражение вновь сменилось любопытством.
— А сапоги-то зачем всё же, дон Иниго?
— А то ты не знаешь, какие в мае страшные грозы бывают?
— Да сейчас-то солнышко, дон Иниго, я не глупая. Говорят, де Фуа к нам с войском идёт. Значит, с ним-то воевать вы сапоги и надели. И на стену влезли, чтоб первей всех его увидеть.
Ну вот, сама себе и ответила. Иди отсюда, не мешай мне думать.