Глава 10
Единственный вашингтонский скандал, не связанный с сексом
На следующее утро, в воскресенье 28 сентября 2003 года, газета «Вашингтон пост» поместила на первой полосе статью под заголовком «Администрация Буша под следствием — личность агента ЦРУ стала достоянием СМИ», в которой сообщалось, что ЦРУ обратилось в Министерство юстиции с иском по разглашению информации. По всей видимости, Управление сочло, что имеется достаточно оснований для того, чтобы начать официальное расследование. Помимо прочего, в статье цитировалось дискредитирующее Белый дом высказывание одного из высокопоставленных сотрудников администрации: «Совершенно ясно, что это [разглашение] было сделано исключительно из мести». Что бы ни происходило раньше, все понимали, что случилось нечто беспрецедентное, — с этого момента от неприкосновенности нашей личной жизни не осталось и следа. Грязные политические игры велись со времен основания Вашингтона. Однако на этот раз, помимо преследования семьи противника, злоумышленники, если вина их будет доказана, пошли на преступление против основ национальной безопасности.
Для нас с Джо статья лишь подтверждала то, о чем мы догадывались все это время: разглашение стало расплатой за то, что Джо не угодил администрации, помешав ее попыткам изобразить войну и подготовку к ней исключительно в нужном ей свете. Ответный выпад Белого дома был нацелен на то, чтобы подорвать доверие к Джо, внушив всем мысль, будто это я, его жена, устроила ему командировку в Нигер. Дескать, тут все ясно, «надо же ей было как-то пристроить своего недотепу-мужа», а раз так, «да кто же после этого поверит в то, что он там плетет?».
«Разглашение имени агента наносит удар по ЦРУ», «Министерство юстиции начнет расследование по поводу утечки информации в ближайшее время», «Если тайное стало явным, это не значит, что виновного будет легко привлечь к ответственности», «Скандал вокруг рассекреченного агента ЦРУ набирает обороты» — с такими или похожими заголовками в прессе я теперь сталкивалась ежедневно. Мне было психологически очень тяжело перейти от привычной жизни агента под прикрытием ХХХХХХ к открытому признанию моего статуса в ЦРУ. Это основательно выбило меня из колеи. Если первая волна комментариев в связи с публикацией моего имени в колонке Роберта Новака могла пройти незамеченной для широкого круга наших родных и близких, то теперь об этом узнали все. Наш телефон звонил беспрерывно: он звонил, когда я уходила утром из дома, и звонил, когда я возвращалась поздно вечером. Когда я прослушивала голосовую почту, автоответчик женским голосом вещал: «В вашем почтовом ящике пятнадцать новых сообщений». Когда я, уложив детей спать, проверяла электронную почту, в ней оказывалось по меньшей мере двадцать непрочитанных писем от друзей и родных. Школьные друзья, давно забытые знакомые по женскому студенческому обществу, дальние родственники — казалось, буквально все нашли мой электронный адрес или же, спустя столько лет с тех пор, как мы расстались, нашли кого-то, кто знал мой электронный адрес, и таким образом достучались до меня. Я все больше чувствовала себя как в телешоу «Это твоя жизнь», по мере того как череда всех, кто когда-либо знал меня, проходила перед моими глазами.
Если кто-то из моих близких друзей и сердился на меня за мой ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ обман, то не выражал этого открыто. Они реагировали так: «Ладно, Валери, мы всё понимаем. Что мы можем для тебя сделать?» Мир для меня перевернулся с ног на голову, и их горячее участие служило пусть небольшим, но чрезвычайно нужным мне утешением. В те первые дни, пока я ощущала себя словно в тумане, я находила искреннее участие в самых неожиданных местах. Однажды утром я повела детей в наш детский сад неподалеку, и несколько мам, которые сами по себе тоже были вашингтонскими «инсайдерами» или же были замужем за таковыми, подошли к моей машине и выразили мне поддержку. «Как они могли так поступить с вами? Они что, не понимают, чем вы занимались? Вы же, в конце концов, не какой-нибудь номинальный член Союза защиты гражданских свобод. Вы же работали в ЦРУ, да еще по ОМУ!»