Анна начала с того, что еще раз вкратце описала состояние дела: подозреваемый, мужчина за 30, перемещается в метро, судя по всему, на работу, утром, между 8 и 9 часами, одет в неприметную одежду, носит сумку. Ведет себя вежливо, тихо, показался спокойным, не буйным. Во время беседы с Антуаном был внимателен, интересовался его самочувствием, осанка прямая, волосы темные. Черты лица мальчик помнит плохо, но сможет опознать, если увидит вновь. Не выглядел напряженным или испуганным. Имени своего не назвал, где живет и работает неизвестно. DNC так и не предоставило сведений с видеокамер и от Наблюдателей. С этим разбирается комиссар полиции Этьен Дюпре.
Далее, о том, что незнакомец назвал Игрой. Побеседовал с нашим штатным психоаналитиком, они пришли к выводу: вероятно, у пассажира есть психическое расстройство, в результате чего у него сформировалась некая теория относительно своей роли в обществе, роли мессии. Он верит, что совершивший над группой избранных акт насилия очистит общество, освободит его, вынудит переродиться и перейти на новую ступень развития.
- Этот «спаситель» по одним только ему известным критериям выбирает людей. Потому он так долго ездит в метро и до сих пор не взорвался. Он не трус и не обычный террорист, у него есть определенный план, который пока не исполнен или не сработал, условия не сложились. Чего же он ждет? Есть что-то, что не дает ему нажать кнопку бомбы, которая, по всей вероятности, у него всё-таки есть.
- Антуан говорил о мере вины. Пассажир следит за окружающими людьми, замечает в них что-то и решает, как ему поступить...
- Но при чем здесь игра? - недоуменно спросил Себастьян. - О какой игре речь?
- Мальчик сообщил, что незнакомец в поезде рассматривает свои действия как Игру. Участники - пассажиры. Видимо, ведется какой-то счет...
- Бессмыслица, - проворчал Себастьян. - люди заходят и выходят, он ведь не удерживает их в заложниках. Не выдвигает никаких требований.
- Тут есть какой-то смысл... - Анна глубоко задумалась, нервно постукивая костяшками пальцев по столу.
В кабинет вошли комиссар и Рафаэль. Они заняли свободные стулья.
- Ну как? - сразу же спросила Анна. - Удалось, наконец, получить ответ от DNC?
Комиссар поднял на нее усталый взгляд.
- Нет. И нам вряд ли стоит надеяться.
- Как же так, Этьен? - возмутилась девушка. - Они обязаны предоставить информацию, тем более по запросу полиции. Раньше таких проблем не было. Эти данные чрезвычайно важны для нас. От них многое зависит. В любой момент в метро может прогреметь новый взрыв.
- Во-первых, - вздохнул Этьен, - всем нам известно, что метрополитен и прилегающие к нему районы находятся под юрисдикцией DNC, это закреплено в законе. Там всё их: дома, улицы, магазины, банкоматы, камеры. Город давно уже поделен на сферы влияния. С недавних пор без специального ордера главы департамента к DNC даже подступиться нельзя, настолько стало плохо. А я его не выпишу...
- Почему?!
- Во-вторых, ваши предположения основаны на показаниях какого-то полуслепого старика и пацана. Извини, Рафаэль. Мало ли, что им там могло показаться.
- Но этот, как ты выразился, пацан - племянник сотрудника полиции!
- Для DNC это пустое слово. Нужно быть, наверно, сыном министра, чтобы в корпорации хотя бы пальцем пошевелили. Кроме того, даже если бы такой ордер был выписан, как вы собираетесь его ловить? Допустим, у него и вправду бомба. Если твоя теория верна и психоаналитик не ошибается, то не сегодня-завтра наш подопечный взорвет себя и поезд в придачу. Нам дал ясно понять, что психопат осторожен, и в этой среде он как рыба в воде.
- Антуан может нам помочь, он опознает его! - уцепилась за соломинку Анна.
- Если он спустится в подземку. Но ему не особо охота это делать. Так, Рафаэль?
- Знаешь, Анна, - Рафаэль заговорил впервые с того момента, как вошел. До этого он сидел, понуро уставившись в пол. - Я не пущу Антуана в метро. Я это твердо решил. По моему совету его семья воспользуется поправкой о снятии ответственности с лица, не достигшего 12 лет, за противодействие антитеррористической деятельности. Я его очень люблю, он мой единственный племянник...