На самом деле это была случайность. Шел дождь, так что Гэлли не могла отправиться на обычную послеобеденную прогулку на пустырь. Бабушка ушла отдыхать. Дедушка тем утром только вернулся домой после одного из своих таинственных исчезновений. Дедушка обычно исчезал два-три раза в год. Когда Гэлли спросила, где он, бабушка посмотрела угрожающе и ответила:
- Он отправился навестить другую свою семью. Не будь любопытной.
Дедушка об этом вовсе никогда не говорил. Когда Гэлли спрашивала, где он был, он делал вид, будто не слышал. Но она всегда искренне радовалась, когда он возвращался. Дом чувствовался ужасно тоскливым без жужжания компьютеров на заднем плане и без постоянного звона или гудения телефонов. Так что, как только дверь в спальню бабушки закрылась, Гэлли тихонько поспешила вниз – в компьютерную комнату.
Дедушка сидел там тяжелой массой перед экраном, внимательно отслеживая на нем что-то световым пером. Гэлли на цыпочках приблизилась, чтобы посмотреть ему через плечо. Это было изображение Земли, медленно вращающейся в темно-синей пустоте. Когда она подошла, мимо проворачивалась Африка. Но Африку было сложно разглядеть, поскольку ее и весь земной шар окутывал тусклый разноцветный туман. Туман, казалось, состоял из тысяч крошечных бледных нитей, и все они двигались и закручивались наружу. Каждая нить, двигаясь, сияла мягким жемчужным светом, и получалось, что Земля вертится в светящейся радужной вуали. Пока Гэлли наблюдала, некоторые из нитей свернулись вместе в сияющий моток, который вырастал за пределы, становясь ярче, и на него становилось сложнее смотреть, а потом поворотом мира его мягко отбросило в сторону, так что он стал серебристо-красной спиралью. Там были дюжины таких мотков, когда Гэлли присмотрелась внимательнее, дюжины серебристых цветов. Но под ними находились тысячи других сияющих нитей, которые деловито дрейфовали, соединялись и сплетались близко к Земле.
- Как красиво! – воскликнула Гэлли. – Что это?
- У тебя чистые руки? – рассеянно спросил дедушка.
Его световое перо постоянно выхватывало сияющий золотой набор нитей под спиралями и следовало за ним внутрь и наружу, туда и сюда, сквозь прозрачную массу. Похоже, он посчитал само собой разумеющимся, что Гэлли помыла руки, поскольку продолжил:
- Это мифосфера. Она состоит из всех историй, теорий и верований, легенд, мифов и надежд, возникших здесь, на Земле. Как ты можешь видеть, она постоянно растет и двигается, когда люди придумывают новые сказки или находят новые предметы для веры. Более старые нити выходят наружу, чтобы стать этими спиралями, где вещи имеют склонность становиться грубыми и опасными. Видишь ли, они закаливаются.
- Они настоящие – как атомы и планеты? – спросила Гэлли.
- Совершенно такие же настоящие – в некотором смысле даже более настоящие, - ответил дедушка.
Гэлли повторила для себя название, чтобы не забыть:
- Мифосфера. А что ты с ней делаешь?
- Отслеживаю золотые яблоки. Интересно, почему они никогда не образуют собственную спираль? Они всё время смешиваются с другими нитями. Смотри, - дедушка сделал что-то на клавиатуре, чтобы заставить Землю повернуться и растянуться в плоскую петлю с медленно кружащимися по ней континентами. Золотые нити поднялись от Индии, от северного плоскогорья, от Средиземного моря и от Швеции, Норвегии и Британии. – Смотри: здесь, - большая волосатая дедушкина рука направляла световое перо туда-сюда, по мере того как всплывали нити. – Эта нить смешивается с тремя разными историями о драконах. А эта… - световой луч передвинулся на юг, - смешивается здесь с двумя совершенно разными историями. Вот эта – суд Париса, а здесь у нас Аталанта[1], девушка, которую отвлекли от победы в бегах несколькими золотыми яблоками. А здесь сотни народных сказок… - перо передвинулось на север к золотым нитям, растущим, словно трава, по Европе и Азии. Дедушка покачал головой. – Золотые яблоки повсюду. Они являются причиной смерти и вечной жизни, опасности и выборов. Они должны быть важными. Но ни одно из них не объединяется. Ни одно из них не становится спиралью и не затвердевает. Я не знаю почему.
- Если они настоящие, - сказала Гэлли, - может человек пойти по ним, или они как микробы и атомы – слишком маленькие, чтобы их видеть?
- О, да, - ответил дедушка, нахмурившись на нити. – Только я не советую входить в спирали. Там всё становится довольно яростным.
- Но ближе. Там ходят или плавают? – поинтересовалась Гэлли.
- Ты можешь поехать на лодке, если хочешь, - ответил дедушка, - или иногда даже на машине. Но сам я предпочитаю ходить пешком. Это…
Однако тут ворвалась бабушка и схватила Гэлли за руку.
- Ну, в самом деле! Честное слово, Тант! – воскликнула она, оттаскивая Гэлли от экрана. – Ты должен бы понимать, что нельзя позволять Гэлли впутываться в это.
- Это не причинит ей никакого вреда! – возразил дедушка.
- Напротив. Это может принести неизмеримый вред – и нам, и Гэлли, – если узнает Юлион! – парировала бабушка. Она вытащила Гэлли из комнаты и с грохотом захлопнула дверь. – Гэлли, ты больше никогда не будешь иметь никаких дел с мифосферой! Забудь, что вообще видела ее!
Глава 3
Приказ забыть о мифосфере был равносилен приказу не думать о голубом слоне. Гэлли не могла забыть красивые кружащиеся, плавающие, сияющие нити. Она постоянно думала о мифосфере – почти так же часто, как стояла на стуле, глядя на молодые счастливые лица родителей на свадебной фотографии. Будто мифосфера заколдовала ее. Что-то тянуло в груди каждый раз, когда Гэлли вспоминала о ней, и она испытывала непреодолимую печальную жажду чего-то – почти болезненное ощущение.
Несколько дней спустя она впервые по-настоящему познакомилась с музыкантами. Гэлли никогда не была уверена, причастна ли к этому мифосфера. Но казалось вероятным, что причастна.
В любом случае Гэлли знала одного из музыкантов в лицо. Она видела его каждый раз, когда предыдущая горничная водила ее по магазинам вместо прогулки на пустырь. Марсия – новая горничная – всегда улыбалась и кивала ему. Марсия была рослой сильной девушкой с волосами, похожими на белую шелковую бахрому на бабушкиной мебели в гостиной: мягкими и прямыми, постоянно окутывавшими ее круглое розовое лицо. К сожалению, лицо Марсии совершенно не соответствовало ее красивым волосам. Бабушка фыркала и называла Марсию «удручающе невзрачной», а потом вздыхала и выражала желание, чтобы Марсия лучше говорила по-английски. Когда бабушка отправляла Марсию и Гэлли за покупками, ей всегда приходилось давать список, напечатанный большими заглавными буквами, потому что Марсия и читала по-английски не слишком хорошо. Это всё оттого, объяснила бабушка Гэлли, что Марсия родом из Мрачнейшей России, где используют другие буквы, так же как и другой язык. Гэлли впервые заинтересовалась музыкантом именно из-за плохого английского Марсии.
Он был высоким и худым и всегда носил темный костюм с синим шарфом, обернутым вокруг шеи. Сколько Гэлли помнила, он всегда стоял там, в дождь и в солнце – точно на одном и том же месте: неподалеку от паба под названием «Звезда», – играя веселые нежные мелодии на потрепанной маленькой скрипке, которая казалась слишком маленькой для него. Футляр от скрипки лежал открытым на мостовой у его ног, и люди, проходя, время от времени бросали в него медяки или пятифунтовые бумажки. Гэлли всегда было интересно, почему он никогда не играет настоящие мелодии – просто музыку, как она думала о ней.
Ни у Гэлли, ни у Марсии никогда не было монет, чтобы бросить в футляр, но Марсия никогда не упускала случая кивнуть и улыбнуться мужчине. После чего он кивал в ответ, не выпуская скрипку и продолжая играть, и широкая лучезарная улыбка расплывалась на его худом лице, заставляя глаза сиять ярко-синим цветом, под стать его шарфу. Раньше Гэлли думала, что он старый. Но у него была такая молодая улыбка, что теперь она заметила: волосы под круглой черной кепкой, которую он постоянно носил, были не седыми от старости, а того же изысканного белого оттенка, как у Марсии.
4
Пресвитер Иоанн – легендарный правитель могущественного христианского государства в Центральной Азии. Личность, эпоха и местонахождение Пресвитера Иоанна и его царства во многочисленных рассказах и свидетельствах на разных языках интерпретируются по-разному, иногда указывая на реальные, иногда на вымышленные персонажи, причем нередко с фантастическими подробностями.