Ах, да! Самюэль ответил на моё письмо и предусмотрительно послал ответное на адрес Управления. В послании он с сожалением расписался в неспособности мне помочь. Адвокат не слышал, что кто-то заинтересован в деле Амори.
Обед я ждала с нетерпением. Во-первых, мне хотелось избавиться от суеты, царившей даже в таком тихом, можно сказать, сонном местечке, как Фабье. Во-вторых, я сама бы хотела успокоиться. Признание господина Ламмейна выбило у меня почву из-под ног. Мне почему-то не верилось в то, что обычный человек может оказаться настолько рассудочным, холодным, расчетливым и двуличным! Как?! Как она каждый день глядела в глаза женщинам, которых обманывала? Как самые злостные сплетницы ничего не заметили и в один голос превозносили о высочайшие моральные и личностные качества Юдо Амори? Ответов на эти вопросы у меня не было, и Единые не спешил даровать прозрение.
Существовала и третья причина, по которой я ожидала полудня. Мне отчаянно хотелось вернуться в дом Сильвэна. Я не знала, вернётся ли он к этому времени и захочет ли вообще возвращаться, пока я в Фабье. Но узнать это хотелось даже больше, чем найти ответы на вопросы касательно Амори-старшей.
Я буквально извелась, представляя, как пройдёт следующая встреча с Сильвэном, представляя, что мы друг другу скажем… На один краткий миг я вообразила, будто сижу за столом, сервированным на одну персону, а Сильвэн не пожелал возвращаться из столицы. Пришлось тут же отгонять неприятное видение.
Насколько же всё было проще, когда я встречалась с Отесом. Никаких волнений!
Дворецкий в доме Сильвэна становится тем человеком, который обрывает мои терзания неизвестностью.
— Госпожа да Мерод, — кланяется он чинно, закрыв дверь, — хозяин только что вернулся, он не рассчитывал на ваше присутствие за обедом, поэтому приказал подать его на полчаса позже положенного времени.
— О! Ничего страшного, — чувствую, как тугой узел где-то внутри начинает медленно распутываться, позволяя дышать свободнее. — Будет время привести себя в порядок!
Разумеется, под порядком я подразумеваю не внешний вид! Куда только подевались вчерашнее самообладание и рассудительность?
Пока поднимаюсь по ступеням, я ещё искренне верю в собственные слова.
Перебирая скудный гардероб, я уже начинаю отвлекаться, возвращаясь к тревожным мыслям.
Когда горничная приходит сообщить, что обед подан, у меня появляется ощущение, будто краткой передышки и не было вовсе!
В столовой я застаю Сильвэна за странным занятием. Он с удивлением, как мне кажется, смотрит на приборы, подготовленные для меня, словно не в силах сообразить, кто же составит ему компанию за обедом.
— Добрый день! — мой голос звучит сдержанно, но слишком громко в напряжённой тишине комнаты.
Увидев меня, Сильвэн лишь кивает и подходит к своему месту, оставляя лакею честь усадить меня за стол.
Прислуга выполняет свою работу почти бесшумно, но всё же звуки неизбежны. От каждого лёгкого шелеста и позвякивания узел внутри становится туже.
Сильвэн глядит на столовые приборы, не поднимая взгляд. Я отворачиваюсь к стене напротив и бездумно смотрю на неё. Там нет ничего, что могло бы привлечь внимание, но это не помеха!
Когда всё оказывается на своих местах как должно, Сильвэн поднимает голову. Наверное, он желает отпустить прислугу, только она оказывается расторопнее или же сообразительнее Он успевает увидеть, как закрываются двери. Вот мы и остались одни.
Я сижу, боясь пошевелиться. Сильвэн тянется к салфетке, но в последний момент останавливается. Он делает вздох, и я понимаю: сейчас он произнесёт заготовленную речь, но вместе с этим приходит и осознание того, что я не желаю её слушать!
— Как прошла встреча с лекарем? — вопрос рождается совершенно неожиданно. Правда, чтобы всё выглядело благопристойно, приходится посмотреть на мужчину. Но растерянное выражение на его лице я могу вынести.
— Весьма удачно. Его идея и метод на первый взгляд выглядят вполне здравыми, — откашлявшись, отвечает Сильвэн. К концу последней фразы напряжение в его голосе едва ощутимо. — Он уже отправился в Лоэзи.
— Я рада тому, что у Лили появилась надежда.
Сильвэн кивает и вновь собирается что-то сказать. Мне приходится его перебить повторно: